"Иосиф Бродский. Путеводитель по переименованному городу" - читать интересную книгу автора

Москву.
Одно лишь это решение приравнивает Ленина к Петру. Впрочем, сам Ленин
вряд ли бы одобрил переименование города в свою честь, хотя бы уж потому,
что он прожил в этом городе в общей сложности не более двух лет. Если бы это
от него зависело, он бы предпочел, чтобы в его честь переименовали Москву
или какой-нибудь другой собственно русский город. Его не особенно
интересовало море: он был сухопутный человек, попросту - горожанин. И если
он чувствовал себя в Петрограде неуютно, то как раз из-за моря, хотя он
опасался не столько наводнения, сколько британского флота.
Пожалуй, только в двух отношениях он был сходен с Петром I: в знании
Европы и в безжалостности. Но если Петр, с его широтой интересов, кипучей
энергией, дилетантски грандиозными замыслами, был запоздалым, или
современным, человеком Ренессанса, то Ленин был вполне продуктом своего
времени: узколобый революционер с типично мелкобуржуазной, мономаниакальной
жаждой власти. Каковая сама по себе есть исключительно буржуазная идея.
Итак, Ленин прибыл в Петербург; потому что думал, что здесь-то она и
спрятана: власть. Он бы за ней куда угодно поехал, если бы думал, что может
найти ее там, в другом месте (а он и в самом деле пытался: в Швейцарии, в
Цюрихе). Коротко говоря, он был одним из первых, для кого география стала
наукой политической. Но дело в том, что Петербург никогда, даже в самый
реакционный период царствования Николая I, не был средоточием власти. Каждая
монархия основана на феодальном принципе добровольного или недобровольного
подчинения единоличному правителю, поддерживаемому церковью. В конечно
счете, любая форма подчинения есть волевой акт; как и заполнение
избирательного бюллетеня. Тогда как основной ленинской идеей было
манипулировать самой человеческой волей, контролировать умы, что было для
Петербурга в новинку. Ибо Петербург был просто опорой имперского управления;
сама по себе смесь архитектурного величия с бюрократической традицией делала
идею власти просто нелепой. Проживи Ленин в этом городе подольше, его
представления о государственности стали бы поскромнее. Но с тридцатилетнего
возраста он шестнадцать лет прожил за границей, главным образом в Германии и
Швейцарии, вынашивая свои политические теории. Он возвращался в Петербург
только раз, в 1905-м, на три месяца, когда пытался организовать
сопротивление рабочих царскому правительству, но вскоре был вновь вынужден
отбыть за границу, назад, к политиканству в кофейнях, к шахматным партиям,
перелистыванию Маркса. Все это не могло сделать его терпимее: неудача редко
расширяет перспективы.
В 1917 году, в Швейцарии, услыхав от прохожего, что царь отрекся, Ленин
с группой сторонников погрузился в запломбированный вагон, предоставленный
им германским генштабом в надежде, что они послужат пятой колонной в русском
тылу, и отправился в Петербург. Человек, сошедший с поезда на Финляндском в
1917 году, был сорока семи лет от роду, и ему, кажется, предоставлялась
последняя возможность отыграться: добиться своего или пойти под суд за
предательство. Весь его багаж состоял из мечтаний о мировой социалистической
революции, которая, начавшись в России, вызовет цепную реакцию, и им
соответственной грезы - стать во главе русского государства, чтобы выполнить
первую мечту. За шестнадцатидневное, длинное, тряское путешествие до
Финляндского вокзала эти две мечты перемешались в довольно кошмарную
концепцию власти: но, карабкаясь на броневик, он еще не знал, что лишь одной
из них суждено сбыться.