"Иосиф Бродский. Путеводитель по переименованному городу" - читать интересную книгу автора

определить, к какой церкви относится сей дом молитвы; кстати, нет в этом
городе и возглавий-луковок. И все же что-то от религиозного чувства было в
этом презрении.
Любая критика человеческого существования предполагает осведомленность
критикующего о высшей точке отсчета, лучшем порядке. Так сложилась история
русской эстетики, что архитектурные ансамбли Санкт-Петербурга воспринимались
и воспринимаются как предельно возможное воплощение такого порядка (включая
церкви). Во всяком случае, человек, проживший в этом городе достаточно
долго, склонен связывать добродетель с пропорциональностью. Это старая
греческая идея, но, будучи перенесена под северные небеса, она обретает
несколько воинствующий характер и заставляет художника, мягко говоря,
чрезвычайно заботиться о форме. Такое влияние особенно очевидно в отношении
русской или, по месту рождения, петербургской поэзии. Ибо в течение двух с
половиной столетий эта школа, от Ломоносова и Державина до Пушкина и его
плеяды (Баратынский, Вяземский, Дельвиг) и далее до акмеистов в этом
столетии (Ахматова, Мандельштам) существовала под тем же знаком, под которым
и была зачата: под знаком классицизма.
Однако меньше пятидесяти лет отделяют пушкинский гимн городу в "Медном
всаднике" от высказывания Достоевского в "Записках из подполья": "Несчастье
обитать в Петербурге, самом отвлеченном и самом умышленном городе в мире".
Стремительность такого перехода объясняется тем, что скорость развития
города не была в сущности скоростью: с порога пошло ускорение. Место, чье
население в 1700 году равнялось нулю, населялось полутора миллионами в
1900-м. На что где-нибудь еще ушел бы век, здесь втискивалось в десятилетия.
Время приобретало мифические свойства, потому что то был миф творения.
Процветала промышленность, и вокруг города вырастали фабричные трубы, как
кирпичное эхо его колоннад. Императорский русский балет представлял Анну
Павлову в хореографии Петипа и за каких-нибудь двадцать лет развил понимание
балета как симфонической структуры, понимание, которому суждено было
покорить мир. Около трех тысяч кораблей под русскими и иностранными флагами
принимал ежегодно петербургский порт, боле дюжины политических партий
заседали в 1906 году в зале русского предварительного парламента,
именовавшегося Думой (Дума, то есть мысль, - английское созвучие doom,
"обреченность", не звучит ли предзнаменованием). Приставка "Санкт" исчезала
постепенно, но вполне оправданно, из названия города, а когда началась
Первая мировая война, в связи с антигерманскими настроениями полностью
русифицировалось и все название - "Петербург" превратился в "Петроград".
Некогда совершенно захватывающая идея города все меньше просвечивала сквозь
затягивающую ее паутину экономики, политики, гражданственной демагогии.
Иными словами, город Медного всадника скакал в будущее обычного метрополиса
огромными скачками, наступая на пятки своему маленькому человеку и
подталкивая его вперед. И в один прекрасный день прибыл на Финляндский
вокзал поезд, из вагона вышел небольшого роста человек и вскарабкался на
броневик.
Это приезд, означивший национальное бедствие, был для города спасением.
Поскольку полностью прекратилось строительство, как и вся экономическая
жизнь страны. Город застыл как бы в немом изумлении перед надвигающейся
эпохой. Тов. Ленин заслуживает своих монументов хотя бы уже потому, что он
избавил город от деградации во вселенскую деревню и от позора быть
резиденцией его правительства: в 1918 году он перенес столицу обратно в