"Питер Брук. Пустое пространство " - читать интересную книгу автора

священнодействия, чтобы в театре работала группа актеров н режиссеров,
целиком посвятивших себя искусству; чтобы они, не прибегая ли к каким
посторонним средствам, создавали бесконечную вереницу сценических образов
насилия, способных вызвать такие мощные потрясения человеческого сознания,
что возвращение к театру анекдотов и болтовни стало бы уже невозможным. Он
хотел, чтобы театр вместил в себя все то, что обычно становится уделом воин
и преступлении. Он хотел, чтобы зрители в зале отказались от самозащиты и
позволили пронзать себя, оглушать, пугать, насиловать и в то же время
наполнить энергией, обладающей огромной взрывчатой силон.
Это звучит прекрасно, но вызывает тревожный вопрос: не станут ли
зрители еще пассивнее?
Арто утверждает, что только в театре мы можем освободиться от пут
общепринятых норм, в которые втиснуто наше повседневное существование. Вот
почему театр - это священное место, где жизнь человека может обрести большую
реальность. Те, кто относятся к Арто с недоверием, спрашивают, во-первых,
насколько универсален его метод и, во-вторых, какова ценность жизненного
опыта, предлагаемого его театром? Тотем, крик из чрева - конечно, такими
средствами можно взломать стену предрассудков, за которой прячется каждый из
нас. Вопль наверняка проникнет в душу. Но что это нам даст, плодотворен ли
такой контакт с подавленными инстинктами, полезен ли он? Что это, священное
искусство или Арто в порьшс страсти влечет нас назад, и подземный мир, где
нет света, где царят Д.-Г. Лоурснс и Вагнер? Не чувствуется ли привкус
фашистской идеологии в культе неразумности? Не является ли культ невидимого
преступлением против разума? Не связан ли он с отрицанием сознании?
Пророков нельзя смешивать с их последователями, Арто-не сумел создать
театра, о котором мечтал, и вполне вероятно, что его видения обладают той же
притягательной силой, что и пресловутая морковка перед нашим носом, которую
нельзя достать. Сам он всегда говорил о полном слиянии искусства с жизнью, о
театре, в котором актеры и зрители действуют сообща, повинуясь одному и тому
же отчаянному зову.
Воплощение идей Арто - это всегда предательство Арто, искажение, потому
что на практике его мысли используются лишь частично; искажение, потому что
легчи подчинить определенным правилам работу нескольких преданных делу
актеров, чем жизнь кучки никому неизвестных люден, которые случайно
переступили порог театра и тем самым стали зрителями.
Однако гипнотические слова "Театр жестокости" помогают нащупать путь к
созданию театра более действенного, менее рассудочного, более
эксцентричного, менее болтливого, более волнующего. Потрясение доставляет
радость. Плохо только, что к этому средству нельзя прибегать слишком часто.
Что следует за потрясением? Все дело именно в этом. Я стреляю в зрителя из
револьвера- однажды я так и сделал, - и на одно мгновение зритель
оказывается целиком в моей власти. Но чтобы воспользоваться этой ьластью,
нужно иметь какую-то цель, иначе в следующее же мгновение зритель вернется в
прежнее состояние: инерция - самая'могучая сила па свете. Я показываю лист
голубой бумаги - голубой цвет, ничего больше; голубизна - это некое
непосредственное высказывание, оно вызывает какие-то эмоции, которые тут же
угасают. Ярко-красная вспышка-другие эмоции, по, если ил немедленно не
использовать, если не знать заранее как, зачем и ради чего они вызваны, они
тоже угаснут. Несчастье заключается а том, что мы легко делаем первые
выстрелы, совершенно не представляя себе, куда заведет нас битва. Одного