"Питер Брук. Пустое пространство " - читать интересную книгу автора

справедливости.
Эту веру в правильность божественного (мы бы сейчас сказали -
социального) порядка, это убеждение, что "человек всегда сам виноват",
Шиллер решительно не принимал. Он желал строить трагедию не на вине того или
иного конкретного лица, а на столкновении человека с некой безличной и
безразличной к нему силой. Выявляться это должно было через "стечение
обстоятельств". Оно и придавало трагедии наиболее обобщенную форму.
Разумеется, непосредственной причиной гибели героя может оказаться любой
персонаж, в том числе и сам герой. Но этот конкретный человек - лишь
ближайший источник несчастья; в целом же оно обусловлено неправильным
устройством мира. "Непосредственный виновник несчастья", даже тот, кого
прежде клеймили "злодеем", способен в какие-то моменты сам вызвать жалость.
Питер Брук поставил "Короля Лира" словно бы точно по Шиллеру. Но за
философски отвлеченными словами о "несправедливости миропорядка" теперь
стоял опыт, вынесенный человечеством из пяти лет войны с ее душегубками,
концлагерями. Сцена ослепления Глостера стала ключевой в спектакле. То
страшное, что совершалась за линией рампы, было чем-то весьма обычным для
участников преступления, чем-то определяемым стертыми словами "практическая
деятельность". Но оно не переставало от этого быть страшным для тех, кто
сидел в зале. Даже становилось еще страшнее. Это было повседневным, значит,
повторяемым. И происходило уже не на подмостках - месте, для всякого рода
представлений специально отведенном. Зажигался свет, как во время антракта,
а на сцене, теперь уже не отгороженной от темного зала, спокойно отпихнув в
сторону слепого старика, слуги принимались таскать какие-то мешки, что-то
прибирать... Работа, не более... Бруковский "Лир" базировался на прошлом -
очень недавнем, но подверженном той же опасности, что и давнее прошлое - его
могут забыть. И поэтому Брук поставил своего "Лира" не просто как
напоминание. Это был словно бы знак отказа признать прошлое прошлым.
Жестокость бруковского "Лира" стала формой обнаружения его современности.
Все происходящее на сцене происходит сегодня, сейчас, в данный момент.
Спектакль этот касается всякого. Он не повествует о чужих страданиях. Он
вообще нигде, ни в одной своей части не повествует. Он показывает, как
положено сцене. И не просто других людей, испытывающих боль. Он заставляет
каждого зрителя почувствовать ее самому. В "Лире" Бруку удалось заговорить о
проблемах того общества, которое он знает, и заставить зрителя задуматься о
многом, не оставляя ему, казалось бы, ни минуты на размышление. Его
спектакль был современен по мысли и сиюминутен по своей сценической
практике. И вместе с тем он не был привязан раз и навсегда к определенному
моменту истории. В свое время "Те атральная мастерская" Джоан Литтлвуд,
другого выдающегося современного английского режиссера, поставила "Макбета"
в современных костюмах. Смысл был ясен, но при этом и чересчур закреплен.
Брук избегает такой исторической однозначности. Если Шекспир (даже тогда,
когда, казалось бы, уходил в прошлое) писал о людях своего времени, для
людей своего времени и на все времена, то режиссер, по Бруку, должен ставить
его как своего современника; помня при этом, современником скольких
поколении был этот драматург.
Действие стрэтфордского "Лира" происходило на огромном "пустом
пространстве", которое виделось и как мировое пространство и как земля,
выжженная войной (Григорий Козинцев расшифровал потом понятие "пустое
пространство" как "пространство трагедии". Это название он дал своей