"Питер Брук. Пустое пространство " - читать интересную книгу автора

нет ни свежести обычной речи, ни того откровенного лицедейства, которое мы
называем дурной театральностью. Его игра беспомощна, а так как театральность
притягательна, о ней вспоминают не без сожаления. В конце концов кто-нибудь
обязательно потребует, чтобы трагедию слова играли, "как она написана".
Требование справедливое, но, к сожалению, печатное слово говорит только о
том, что было написано на бумаге, оно не в силах рассказать, что вызвало его
к жизни. В нашем распоряжении нет ни пластинок, ни магнитофонных записей -
только специалисты, но ни один из них не располагает сведениями из первых
рук. Настоящее старое искусство исчезло, до нас дошла лишь подделка -
традиционная игра актеров, придерживающихся старых традиций, но сами актеры
черпают вдохновение не из подлинных источников, а из мнимых, таких, как
воспоминание о мелодии речи более пожилого актера, который в свою очередь
перенял ее у своего предшественника.
Однажды я присутствовал на репетиции в "Комелн франсээ"; перед очень
старым актером стоял совсем юный актер, который повторял каждое его слово и
каждый жест, будто отражение в зеркале. Этот метод ни в коем случае нельзя
смешивать с великими традициями, например, актеров школы Но, которые на
словах передают своп знания от отца к сыну. Там передается суть, а суть
никогда не является достоянием прошлого. Ее можно сверить со своим
сегодняшним опытом, В то время как подражание внешним приемам игры сохраняет
лишь манеру исполнения, а манеры говорят только о манерах и больше ни о чем.
По поводу Шекспира нам лают - письменно и устно - тот же совет:
"Играйте что написано!" А что написано? Текст заключает в себе некий шифр.
Слова, написанные Шекспиром,- это письменное обозначение тех слов, которые
он хотел слышать о виде звуков человеческого голоса определенной высоты, с
определенными паузами, в определенном ритме, в сопровождении жестов, также
несущих определенную смысловую нагрузку. Слово не начинается, как слово, -
это конечный результат импульса, который возникает на нашего отношения к
жизни, из нашего поведения и, раз возникнув, требует выражения. Этот процесс
совершается сначала в душе драматурга, а затем повторяется в душе актера, В
сознании их обоих, возможно, живут только слова, по и для автора и потом для
автора слово - это лишь небольшая видимая часть огромного невидимого целого.
Некоторые драматурги пытаются добиться воплощения своего замысла и
своих намерений с помощью ремарок и разъяснений, но, удивительное дело,
наиболее талантливые драматурги редко прибегают к дополнительным
объяснениям. Они понимают, что лишние указания, как правило, бесполезны. Они
понимают, что единственная возможность найти верный путь к произнесению
слова- это воссоздать первоначальный творческий процесс. Процесс этот нельзя
пи обойти, ни упростить. К несчастью, едва любовник откроет рот или король
произнесет первое слово, как мы уже торопимся нацепить на них ярлыки:
"Романтический любовник", "Благородный король" - и машинально пускаемся в
рассуждения о романтической любви, о королевском благородстве и величин,
будто это предметы, которые можно положить на ладонь и поднести актерам,
чтобы они могли получше их рассмотреть.
Между тем романтическая любовь и королевское благородство - это
абстракции, которые в действительности не существуют. Когда мы пытаемся
понять, что это такое, мы просматриваем книги, картины и строим догадки;
больше мы ничего не можем сделать. Если вы попросите актера играть в
"романтической манере", он героически попытаемся выполнить вашу просьбу, так
как думает, что знает, чего вы хотите. Что же реально может ему помочь?