"Ханс Кристиан Браннер. Душа Шуко (психологическая новелла) " - читать интересную книгу автора

взять сразу два.
- Нет, благодарю, выше меры и конь не скачет.
Фрёкен Торсен приняла это предложение за шутку, но то была вовсе не
шутка, беседа замолкла, перестали стучать вилки, все повернулись в одну
сторону. Там сидела Андреа Микельсен, несчастная, с суровым личиком, перед
пустой тарелкой. Сегодня ночью она владела королевством, а днем поняла, что
ее предали все, даже Дора; она замкнулась в своей скорби, как бы
отгородилась от всех, пропустила блюдо с пирожными и демонстративно сидела
перед пустой тарелкой. Что и говорить, фрёкен Микельсен и впрямь окутывало
облако молчания после того, как она своей речью у могилы испортила всю игру,
но сейчас на столе горели свечи, в воздухе витал запах сдобы, и они вдруг
увидели, какая она маленькая и трогательная в своем горе; их лица с
перемазанными кремом губами вспыхнули.
- Андреа, ты должна поесть, слышишь! Ты очень плохо выглядишь!
И Андреа неохотно позволяет втянуть себя в их кружок, она отнекивается
направо и налево, но чашка ее уже наполнена, пирожное ложится на тарелку,
чей-то голос отвлекает ее вопросом:
- А сколько же лет было Шуко? Семь лет и восемь месяцев.
- Господи, как летит время! Кажется, всего год назад он еще резвился во
дворе, эдакий бутуз. Помнишь, Клара, как он погнался за мячом и запутался в
собственных лапах? Просто невозможно было удержаться от смеха...
Клара все помнила. Помнила и Дора, которая добавила к рассказу
кое-какие подробности о том, как их милый малыш впервые встал на ножки.
Лучшей приманки для фрёкен Микельсен они выдумать не могли: ее опустевшие
материнские руки пришли в движение, все ее тельце проснулось к жизни,
затрепетало.
- Тебе хорошо говорить, Дора, можно подумать, ты занималась им, когда
он был маленький! Ты, разумеется, могла поиграть с ним минут пять, а на ком
лежали все заботы? Кто ухаживал за ним, когда он болел?
- Но, Андреа, милая, неужели ты думаешь, будто я хочу умалить твои
заслуги?
Фрёкен Лунд облегченно вздохнула и великодушно признала, что была
стервозой, ужасной эгоисткой! Ах, она призналась бы в чем угодно ради
улыбки, засиявшей в глазах подруги.
- Но знаете, когда у тебя есть и другие дела и ты любишь чистоту и
порядок... А этот поросенок... Не отрицай, Андреа, ты его избаловала! Если
он делал на полу лужу и я собиралась его отшлепать, мне это не разрешалось.
Ты предпочитала ползать на коленях с тряпкой в руках с утра до вечера.
Оставь ребенка в покое - вот что ты обычно говорила, или -ребенок не
виноват. А этот ребенок перепортил целую корзину белья! Да, Андреа, ты была
слишком снисходительна.
Фрёкен Микельсен отрешенно улыбнулась и ничего не возразила: конечно,
она была снисходительна.
- Знаешь, когда его бранили, а он подходил, тыкался головой мне в
колени и ласкался... нет, Дора, ты бы тоже не смогла... Наш малыш! Какой он
был неуклюжий...
- Да-да, а как он носился по комнате, натыкаясь на все углы и ножки
стульев, а потом садился и начинал выть! Или укладывался на диван и нечаянно
падал на пол - вот ужас-то был! Нет, я предпочитаю собак в том возрасте,
когда они становятся более смышлеными, начинают понимать... Понимать, ха!