"Ханс Кристиан Браннер. Душа Шуко (психологическая новелла) " - читать интересную книгу автора

парализованной собакой. Нет, они своего не упустят: ни последнего вздоха, ни
последней судороги; с жадным детским любопытством вели они игру до ее
горького конца. Главное - покой и тишина, безусловно, тем не менее фрёкен
Микельсен все время ходила на цыпочках вокруг корзины Шуко, то поправляла
одеяло, то растирала собаку подогретым маслом, ну просто не могла оставить
ее в покое. А фрёкен Лунд была не в силах усидеть в комнате, ее грузная
фигура мелькала в разных концах дома призрения, она появлялась ненадолго то
тут, то там, мрачная и молчаливая, и сердце ее переполняли скорбь и
блаженство.
- Как дела?
- Спасибо, неважно. Остается только уповать на скорый конец.
Да, то были хорошие дни, дни, которые можно будет вспоминать, когда
сотрутся из памяти некоторые подробности, и сейчас, чтобы игра стала
реальностью, недостает лишь знака от самого Шуко - прощального взгляда,
легкого благодарного вздоха. Фрёкен Микельсен называла пса самыми нежными
именами, а фрёкен Лунд совала размоченное печенье прямо в его черный нос,
но, увы, Шуко не желал участвовать в их игре, он по-прежнему лежал,
свернувшись, в своей корзине, неподвижный, похожий на туго набитую,
перевязанную с обоих концов колбасу. И только когда тело его сводило
судорогой, он подавал признаки жизни, но то был не прощальный благодарный
вздох - на морде у него выступала пена и беззубая пасть кусала воздух. На
смертном одре в Шуко проснулся зверь, дикий зверь, попавший в западню и
окруженный врагами, которым доставляло особую радость тормошить и мучить
его, растягивая его жизнь в длинную, тонкую кишку. Но наконец он улучил
мгновение, когда за ним никто не наблюдал, и вырвался на свободу, жизнь и
тепло коварно вытекли наружу и разлились по вселенной. Прощайте, любовь и
подогретое масло!
Это случилось вечером четвертого дня, в дежурство фрёкен Микельсен. Она
дремала в кресле и, лишь поднявшись, чтобы подложить дров в печку,
почувствовала, что по комнате прокатилась волна тишины. Наверное, Шуко умер,
подумала фрёкен Микельсен, спросонья опустилась на колени и склонилась над
корзиной - белое лицо и две белые руки, шарившие в темноте. На это ей еще
хватило слепого любопытства, игра продолжалась лишь до этого предела, но не
дальше. Ибо фрёкен Микельсен искала что-то теплое, хорошо знакомое, а
обнаружила нечто страшное, какого-то холодного червя, змею, и рука ее
отдернулась и сжалась, точно испуганный кролик. Безудержный страх охватил
фрёкен Микельсен, руки и ноги у нее судорожно задергались. Жалко было
смотреть, как она взмахивала своими худыми руками, словно крыльями, - хлоп,
хлоп! Она махала ими, будто собиралась взлететь. Но фрёкен Микельсен
разучилась летать много тысячелетий назад и потому смогла лишь несколько раз
подпрыгнуть, птица скакала по четырехугольной клетке, опрокинула стул,
вырвала шнур из розетки. И тогда на нее впервые по-настоящему обрушился
мрак, мохнатый черный паук из детства, с горящими глазами и длинными
страшными ногами.
- А-а, помогите! А-а-а, Дора! Дора!
И Дора пришла, шаркая войлочными туфлями, пришла молчаливая и
всемогущая, как мать для ребенка, пришла со своей верой и старинными
ритуалами и вернула миру порядок. Дора зажгла свет. Дора остановила часы.
Дора подняла штору и приоткрыла окно, и все сразу вдруг обрело устойчивость
и гармонию, а душа Шуко вылетела наружу - словно дыхание, словно трепещущее