"Ханс Кристиан Браннер. Душа Шуко (психологическая новелла) " - читать интересную книгу автора

вроде Господа Бога. Поэтому он надел белый халат и некоторое время продержал
их в неведении, прежде чем объявил свой приговор:
- Дорогие мои, не требуйте от меня, чтобы я вернул к жизни вашего
Дружочка, ибо ни вам, ни ему это радости не принесет. Единственно, чем я
могу помочь ему, - безболезненно освободить его маленькую душу...
Да, именно так он и сказал, и в его словах, как это обычно бывает у
большинства врачей, крылась легкая ирония, но ни фрёкен Лунд, ни фрёкен
Микельсен этого знать не могли и приняли его слова за чистую монету, и слова
эти согрели их сердца, несмотря на то, что доктор вынес Шуко смертный
приговор.
Как ни странно, но прежде всего их мысли обратились не к Шуко, а к
директору дома призрения Йенсену и его вчерашнему утреннему визиту.
- Жалко собаку, - сказал Йенсен, увидев мучения Шуко. - Вам бы
следовало ее усыпить.
Брошенное мимоходом замечание, но после ухода директора оно словно бы
повисло в воздухе, потом облетело весь дом призрения и в конце концов
изменилось до неузнаваемости.
- Пристрелить надо эту тварь, - якобы сказал директор, да таким тоном,
что мороз по коже подирал, и добавлялось, что в этих словах - весь директор
Йенсен, для которого собака - четвероногая тварь, и только, бах, спустил
курок, и готово! И вот сейчас слова ветеринара "дружочек" и "маленькая душа"
восстановили справедливость, недаром их произнес ученый человек, доктор. Что
же до директора с его чрезмерным усердием, то тут ни у фрёкен Лунд, ни у
фрёкен Микельсен сомнений не было, и они понимающе переглянулись за спиной
ветеринара: Шуко ничем не отличался от человека, у него, как у всех, была
душа, о нем можно не беспокоиться, а вот как обстоит дело с душой у
директора Йенсена - это еще вопрос!
Впрочем, оказалось, что ветеринар Хюбшман, говоря об освобождении души
Шуко, имел в виду вовсе не то, что они думали, а что-то, связанное с мешком
и хлороформом. Это вызвало некоторое недоумение, легкие запинки и отчуждение
с обеих сторон, но потом все сгладилось и было предано забвению. Боже упаси,
у Хюбшмана и в мыслях не было увозить Шуко из дома, разве можно допустить,
чтобы он умер в лечебнице неестественной смертью! Дорогие мои, как вам могло
прийти в голову такое! Само собой разумеется, Шуко должен испустить свой
последний вздох здесь, на глазах у тех, кто заботился о нем всю жизнь.
Доктор собрал свои вещи и, уже держась за ручку двери, дал последние
указания:
- Прежде всего покой и тишина. Подогретое масло тоже не повредит, но,
как я сказал, самое главное - покой и тишина. Прощайте!
Что касается смерти, то она каждый месяц въезжала и выезжала из ворот
дома призрения на черных лошадях, запряженных в черный катафалк, она
хозяйничала в сердцах и почках, похищала зрение, короче говоря, была
непостижимо всемогущей. Уединившись в своих каморках, старые дети сочиняли
про нее притчи, сказки и небылицы, пытаясь постичь смерть так же, как
маленькие дети в своих играх постигают жизнь. Спиритические сеансы-шесть
человек, растопырив пальцы, сидят вокруг стола: стуки-сигналы с вестью от
мертвых, мистика и мрак, свечи и пение псалмов. Фрёкен Лунд и фрёкен
Микельсен дружили с детства, когда-то, маленькими девочками, они катали в
кукольной коляске за-пеленутого, как младенец, щенка, нянчить детей им не
пришлось, и вот теперь они играли, неся последнее дежурство у корзины с