"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

она медленно выставляет вперед рыбьей белизны руки, загораживая невидимое
лицо. Но он не стал отводить ее руки, он спокойно и уверенно намотал длинные
пряди себе на пальцы, и за волосы поднял ее с пола, и встретил кристально
ясную злость в ее глазах, и долго, отчужденно выдерживал ее взгляд, пока она
медленным движением не вонзила ему в лицо свои острые когти, прочертившие
кровавые царапины на его щеках и на шее. И тогда он снова ее ударил, и еще
ударил, и еще, так что она отпрянула, танцуя, попятилась назад через всю
комнату, танцуя с медлительной грацией, и поникла у противоположной стены.
Так продолжалась эта игра в полном согласии с незыблемым ритуалом, и к концу
ее Лидия была уже не человек, не женщина - она вся обратилась в слепую и
глухую страсть, в жажду отдать себя на растерзание и на смерть, обратилась в
бесформенное нечто, ведущее игру на грани жизни и смерти и поникшее у его
ног. Он поднял ее и унес во тьму. Но когда он уже лежал с нею, сознание
прояснилось: он понял, что она опять добилась своего и что эта игра не
кончится, пока не погубит их обоих. Лидия и сама была напугана, он
чувствовал это по ее влажным ладоням и судорожно напряженным ногам. Он
справился с ее страхом, взял ее спокойно и искусно, но даже в миг
кульминации не ошутил ничего, кроме пустоты внутри. Когда все кончилось, она
прильнула к нему и плакала, молила, клялась: она его любит, никогда никого
не любила и никогда никого не полюбит, кроме него, она вовсе не хотела...
пусть он не думает... А он тихо лежал и машинально гладил ее по голове,
вперив взгляд в темноту и думая о том, что слишком поздно менять что-либо в
их отношениях и теперь скоро все кончится.

Он не слышал, как подъехала машина, но где-то внизу тяжело затопали по
лестнице сапоги, потом пронзительно, на весь дом затрезвонил звонок. К этому
времени он давно уже был на ногах, успел скатать матрац вместе с одеялом и
запихнуть в старый шкаф, и только когда он вылез на крышу и, лежа на животе,
пытался прикрыть за собой окно, грохнула взломанная дверь. Значит, сама
Лидия, во всяком случае, с ними не пришла. Если их там не очень много, он
сумеет воспользоваться преимуществом во времени - у него есть несколько
минут, - а их, наверно, четверо, не больше: насколько он расслышал, это была
малолитражка.
Он оторвался от оконного карниза и боком храбро двинулся в открытую
тьму. Крыша в этом месте оказалась не слишком крутая, по ней можно было
передвигаться вдоль выступающего ряда слуховых окон, но мороз за ночь
сменился оттепелью, чего он не предусмотрел, резиновые подметки не устояли
на скользких шиферных плитках, он покатился на четвереньках вниз, перелетев
через острый край, попал на почти отвесный участок, напоролся на козырек над
окном мансарды, что несколько умерило скорость падения, и, услышав, как
скрипнул под ногами водосточный желоб, понял, что все: это смерть. Но
почему-то не рухнул вниз, лежал неподвижно, чувствуя оцепеневшими ногами
притяжение черной разверстой пасти двора, а потом, придя понемногу в себя,
обнаружил, что прямо над его головой находится окно - за светомаскировочными
шторами горел свет и испуганный женский голос звал и звал: "Альфред!
Альфред!", а хриплый мужской голос откликался из глубины, но слов было не
разобрать. Он едва успел подумать вслух: "Да замолчи ты, чертова баба!", как
внезапно налетевший вихрь заглушил голоса, и в следующее мгновение сильный
ливень со шквальным ветром обрушился на крышу, точно целое полчище фурий.
Всего за несколько секунд одежда промокла и прилипла к спине, занемевшие