"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

предвестие чего-то неведомого, приближающегося откуда-то извне... почудилось
некоторое время тому назад, а сейчас он уже ничего не чувствовал, сейчас в
руках ощущалась пустота - от ревности и жажды мщения. Он покачал головой,
мелькнули беглые мысли о возможности мщения, о полнейшей бессмысленности
мщения. Он зевнул. Потом он забыл обо всем и просто тихо сидел и скучал...

...тихо сидел и скучал и услышал, как она сказала:
- Ах, Том, мне не забыть этого, Том.
Кто она? Как ее зовут?
Она вплыла в полутьму, картинно воздев обнаженные руки, она пела, и
томно изгибалась, и выделывала плавные танцевальные па вокруг его кресла, а
потом скользящим движением опустилась к нему на колени и, обвив рукой его
шею, промурлыкала последние слова припева ему в ухо. Сейчас она тихо сидела,
теребя подол своей юбки, ее миниатюрный профиль чернел на фоне красного
отсвета камина, как вырезанный из бумаги силуэт.
- Нет, правда, я не могу забыть этого, Том, - повторила она в третий
или в четвертый раз.
Чего она не может забыть?
Длинные тени ее ресниц слегка вздрагивали.
- Ах, Том, ты такой чудесный любовник. Да, да, чудесный...
Теперь он вспомнил. Это было в одну из тех ночей, когда он стоял в
пижаме, дурак дураком, перед запертой дверью Дафны, осторожно стучался,
царапался, шептал ее имя в замочную скважину, не слыша ни слова, ни звука в
ответ. А когда, потеряв в конце концов всякую надежду, поплелся по коридору
обратно, другая дверь бесшумно приоткрылась, ему сделали знак глазами, и
неожиданно для себя он очутился в незнакомой постели, в другой, незнакомой
темноте, с другой женщиной. Он явственно припомнил, какой он тогда испытал
шок, заключив ее в объятия,- она была как две капли воды похожа на Дафну: те
же миниатюрные неразвитые формы, те же тоненькие руки и ноги. Закрыв глаза,
он пытался уверить себя, будто обнимает настоящую Дафну, но тщетно, ибо,
хотя он старательно закрывал ей рот поцелуями, она все шептала и шептала в
темноте: "Помоги мне, Том... возьми меня, Том... возьми, я хочу, я смогу, я
так хочу любить тебя, слышишь, я люблю, люблю, люблю тебя, Том", - и ее
вульгарный говорок копенгагенской девчонки не мог быть Дафниным...
- Ты был такой добрый, - произнес потупившийся профиль со
вздрагивающими тенями ресниц, - такой ласковый и терпеливый, ах, Том, разве
я могу забыть...
Ласковый? - подумал Томас. Терпеливый? Пожалуй, я и правда был
терпелив, я ласкал ее бережно, стараясь не причинить боли, еще бы, научишься
терпению, когда живешь ожиданием чуда, я играл в свою подловатую игру, в
анафемскую игру с двойником Дафны, но все было напрасно, потому что она
продолжала шептать те же слова, хотя это длилось чертовски долго, целую
вечность. Я наверняка был пьян, подумал он, а когда напьешься, все
затягивается до бесконечности и полного удовлетворения, полного расслабления
так и не наступает. Только под утро он ушел от нее и вернулся к себе,
возбужденный, неуспокоенный, кровь по-прежнему бурлила в жилах, и белесые
пятна плясали перед глазами. В тысячный раз достал он пистолет из потайного
ящика, и приставил его к виску, и дал себе сроку одну минуту, и начал
следить за секундной стрелкой часов, и в тысячный раз умерло время, пока он
стоял в смехотворной позе самоубийцы, думая совсем о другом: кто эта