"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

может, даже представлял себе, что это его собственный труп лежит в
украшенном цветами гробу на катафалке. После чего он встречался со своими
любовницами, которых постоянно менял, и обнаруживал невероятную живость и
высочайшую потенцию. Как же, потенция - это ведь основа основ, - продолжал
он, - священный долг мужчины - быть готовым к совершению
физико-механического акта когда угодно и с кем угодно. А нет ли в этом
элемента тирании? По мне, так иной раз не грех посчитать это скучноватым и
утомительным...
Томас зевнул. Резь в глазах мучила его, закрыть бы их хоть на
полминуты, но движения человека по ту сторону стола приковывали к себе его
взгляд. Белая стрелка на черном носке раскачивалась все нетерпеливей, руки с
маникюром без устали играли тончайшим носовым платком: то растягивали и
крутили за кончики, как скакалку, то свертывали его, и получалась фигурка,
мышка, маленькая белая мышка. Следя глазами за платком, Томас уловил тонкий
аромат мускуса. Духи Дафны. И платок ее? Его опять больно кольнула ревность,
и он вернулся к прерванному разговору.
- Извини, - сказал он, - прости пациенту шизофренический ход его
мыслей. Я говорю, разумеется, лишь о себе. Счастливому гедонисту скучно не
бывает, он полон сил и неутомим. Уж тебе-то бояться нечего, - продолжал
он, - ты еще молод. Ну, может, не первой молодости, но, во всяком случае, до
старости тебе далеко. Мужчина во цвете лет. Неужели я правда не бывал у тебя
в твоем холостяцком доме? Да нет, я и не мог там быть, мы же с тобой едва
знакомы, и, однако, мне так ясно все представляется. Утром ты встаешь и
делаешь гимнастику: сгибание рук в локтях, приседания, повороты туловища
вправо и влево, несколько упражнений с гантелями, немножко бокса - "бой с
тенью". Ты взвешиваешься и констатируешь, что пока не набрал лишних
килограммов, подходишь к зеркалу и разглядываешь свою обнаженную натуру:
сильное тело настоящего мужчины. И лицо молодое, даже еще более молодое
оттого, что жизнь прочертила его своим резцом - твоя молодая, сильная, живая
жизнь, Волосы на макушке немного повылезли, что втайне, наверно, тебя
гнетет, но можешь утешиться: я где-то вычитал, что по статистике лысые
мужчины - самые лучшие любовники, с самой высокой потенцией...
Помолчать бы сейчас, подумал Томас, закрыть глаза и помолчать. Но голос
его продолжал:
- Даже не верится, что я никогда у тебя не бывал, я так живо вижу, как
ты ходишь по комнатам и делаешь последние приготовления: задергиваешь
гардины, зажигаешь там и сям уютные светильники, что-то перекладываешь,
переставляешь, пока не удостоверишься, что все у тебя как нужно. В ожидании
есть свое особое наслаждение: пройдет немного времени - и ты перестанешь
быть самим собой, ты будешь не ты, а два человека, или даже не два, а много:
ведь все женщины разные, да и в одной и той же женщине столько всего
намешано, в ней есть что-то и от преды-душей, и от следующей, что придет
после нее. Один и тот же накрытый стол ожидает их всех: здесь морская
живность и лесная дичь, здесь всевозможные фрукты - ты только подумай, какое
на свете обилие яств и питий, вот уж что никогда не надоедает. Ты сидишь во
главе стола, перед тобою горят свечи, ты преломляешь хлебы и вкушаешь вино,
ты ткешь свой словесный узор. Подумай, сколько на свете есть слов, их можно
бесконечно низать друг на друга, сплетая в замысловатую вязь, и все же они
только прелюдия к собственно наслаждению, которое по своей спиральной
дорожке восходит на вершину, к совершенной кульминации. По пути встречаются