"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

погибелью? И адом?..."

Он тотчас пожалел о сорвавшемся с языка слове и торопливо потянулся за
стаканом, но было уже поздно. Призрачная рука в то же мгновение заскользила
по столу с противоположной стороны, с зеркальной точностью повторяя его
жест. Прямо напротив него сидел самый опасный, самый живой и реальный из
всех его демонов. Молчи, сказал себе Томас, сказал беззвучно, потому что
знал: стоит ему сейчас пикнуть, как тот отпарирует, повторив его же слова и
обратив их против него. Не шевелись, сказал он себе, потому что стоило ему
сделать малейшее движение, как тот передразнил бы его, сделав в точности то
же самое, а если сидеть совсем тихо, возможно, ему удастся избавиться от
призрачного визави. Вот рука дотянулась до стакана и стала медленно вертеть
его между пальцами. Рука была его собственная - он узнал ее по форме
ногтей, - и, однако же, она не могла быть его рукой: длинный узкий рукав был
из черного сукна и застегивался у запястья на ряд мелких матерчатых пуговок.
Он сидел совсем тихо и смотрел на них, не сводя глаз. Стол, смутно мелькнуло
в голове, стол?... Должно же быть что-то твердое, что-то настоящее, за что
можно хотя бы держаться. Но столешница растаяла под его взглядом,
обратившись в тень, он смотрел сквозь нее вниз, на длинные фалды черного
одеяния. Вот его визави закинул ногу на ногу - фалды бесшумно подпрыгнули, и
из-под подола показался ботинок, изящный черный ботиночек на застежках.
Томас тихо сидел и смотрел на него, пока он не начал раскачиваться - почти
неприметно и, однако же, властно, нетерпеливо, - тогда его взгляд заскользил
вверх по одной из фалд подола, мимо бесплотной тени столешницы и еще выше,
вдоль шва с пуговками, все теми же черными матерчатыми пуговками, и наконец
натолкнулся на что-то белое. Белым оказался повязанный крестом шейный
платок, а что было сверху от него, он не мог толком различить, вроде бы
виднелись очертания черной шляпы с широкими полями, но вместо лица под ней
было слепое пятно. Он прищурил один глаз, чтобы все получше разглядеть, но
тут же пожалел о своей оплошности - зачем самому ставить себя под удар; его
визави не замедлил состроить такую же гримасу, и в глазу у него - в
невидимом глазу - сверкнула веселая издевка.
"Ты прав, - услышал Томас собственный ответ (хотя тот, другой, не
проронил ни слова, только смотрел своим всезнающим, видящим его насквозь
глазом, который был везде и в то же время нигде), - теперь я вспомнил. Когда
я вошел в дом и остановился у лестницы, я в самом деле услышал, как что-то
упало. По всей вероятности, телефонная трубка, которую она уронила на пол:
ведь, когда я вошел к ней в спальню, она еще была в сознании - приподняв
голову, она воззрилась на меня, а чуть погодя открыла рот, чтобы что-то
сказать, но не смогла произнести ни звука. Рот ее так и остался открытым и
зиял круглой дыркой. Вот что я запомнил: черное зияние страха. Она, наверно,
увидела по мне, что... быть может, она тогда в первый и последний раз
увидела, каков я есть. Мне достаточно было в буквальном смысле шевельнуть
пальцем, чтобы спасти ей жизнь: повернуть телефонный диск и вызвать "Скорую
помощь". Я не сделал этого, я остался тихо сидеть у ее постели - и взял на
себя ее смерть. Но она ведь сама сделала выбор...
Не буду тебе лгать, - поспешил он добавить, заметив, что его визави
сделал какое-то нетерпеливое движение (ногой, что ли, начал опять
раскачивать?), - знаю, что и я немало для этого потрудился. Способ был
простой: я хранил упорное молчание. Живя рядом, я месяцами слова с ней не