"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

его начал бесцельно блуждать по горным кряжам и теснинам красного шелкового
одеяла, пока на его пути не выросла голая ступня, торчащая над краем
кровати, - длинная ступня с дельтой вздувшихся синих жил на подъеме и
уродливыми пальцами с покрытыми красным лаком ногтями. Он сидел, уставившись
на ее ступню, пока у него не стало плохо во рту, и тогда он потянулся за
стаканом и отпил глоток. Но у воды был мертвенно-пресный вкус, он встал,
чтобы пойти в ванную комнату, потому что его тошнило, но вместо этого
направился к окну, распахнул его и, высунувшись наружу, стал смотреть на
большой запущенный сад, куда годами никто не захаживал, - буйно разросшиеся
деревья и кусты уже наливались тьмою. Спустя какое-то время ему показалось,
что ее прерывистого дыхания больше не слышно, но, когда он подошел к постели
и сел, она вдруг опять задышала с протяжным клокочущим хрипом. Периоды
полной тишины становились все продолжительней, он замерял их, следя за
секундной стрелкой на часах, и думал, что теперь уже скоро конец, но
шелковое одеяло всякий раз снова приподнималось, и снова слышался клокочущий
хрип. От постоянного ожидания этого звука его стало клонить ко сну, и ему
чудилось, что клокотание доносится откуда-то издалека, из-за горизонта или
со дна моря. Между тем сумерки вползли через открытое окно, и комната словно
наполнилась мелкой угольной пылью, стрелок на часах стало не видно, а лицо
на постели, утратив четкие черты, расплылось в бледное пятно. Он не помнит,
то ли он задремал - кажется, он не спал всю предыдущую ночь, - то ли просто
забылся от скуки, как бы там ни было, очнувшись, он обнаружил, что уже
совсем стемнело, а дыхание, незаметно для него, полностью прекратилось. Он
зажег свет, задернул гардины и позвонил ее врачу, при этом старательно
избегая смотреть в сторону постели, потому что знал, что она лежит с
открытым ртом, зияющим круглой дыркой. За несколько минут, что прошли до
прибытия врача и кареты "Скорой помощи", он навел порядок и вынес в кухню
наставленную на полу за последние дни грязную посуду, а покончив с этим,
бесшумно прикрыл за собой дверь, не оглянувшись на круглую черную дырку, и
прошел к себе в комнату, где сбросил пальто - выходит, он все это время
просидел в пальто? - налил в раковину холодной воды и вымыл лицо и руки,
пригладил расческой волосы. Лицо у него было бледное от попоек и
недосыпания, но глаза в зеркале, совершенно спокойные, сказали ему, что все
сложилось как нельзя лучше, исключительно удачно для него, и теперь
главное - вести себя вяло и апатично и как можно меньше помнить. "Как можно
меньше помнить и держаться как можно ближе к истине, иными словами,
обеспечить возможно большее соответствие между возможно большим количеством
членов уравнения и при этом уменьшить неизвестное до бесконечно малой
величины, которую никто не заметит". Он говорил это вслух, пока спускался по
лестнице и затем, выйдя из дома, прохаживался взад и вперед по переулку в
ожидании звуков и голосов. Остальные события той ночи почти целиком выпали
из памяти, он помнит только, что все обошлось со скучной простотой и
легкостью. Звуки и голоса ворвались в дом, ноги забегали вверх и вниз по
лестнице, двое мужчин в униформе внесли и вынесли носилки - ему даже слова
сказать не понадобилось, и потом он уже увидел мать только после того, как
ее прибрали и уложили в гроб: руки покоились на груди, а закрытый рот
выглядел вполне пристойно. Стоя у гроба, он боялся, как бы ненароком не
Улыбнуться, потому что ее размалеванное лицо стареющей блудницы с глубокими
хищными складками вокруг рта вдруг как будто расправилось, разгладилось и
обернулось простодушным лицом изумленной девочки, которая, пробудившись под