"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

ног постепенно терялись вдали, между тем как сам он бежал по черному парку
среди еще более черных кустов и деревьев, оскользаясь в жидкой грязи,
покрывшей промерзшую землю, падая и снова вскакивая на ноги, и думал: ранен?
Ранило меня? Раненый человек может иногда бежать довольно долго, но нет, он
чувствует лишь колющую боль в ладони, на это можно вообще не обращать
внимания, - и он бежал дальше, дальше, в открытую тьму над полотном дороги,
и различил вдалеке, с правой стороны, очертания станции и змеистые огоньки
стрелочных фонарей и подумал, что здесь они могут преследовать его только
пешком. Он пытался заставить себя не оборачиваться, не прислушиваться к
тому, что делается за спиной, но все равно прислушивался - всем телом, и в
панике спотыкался о шпалы, о рельсы, о щебенку, и заклинал себя: черт
подери, не трусить, этим делу не поможешь! - одновременно сознавая, что
заклинания тоже не помогут, и слышал, как колотится сердце, и чувствовал,
как прошибает пот, и все время ждал, что луч прожектора опять его настигнет.
Наконец он перебрался через открытое пространство выемки, взбежал по насыпи
вверх и попал в проулок между торфяным сараем и дощатым забором, но не дал
своим ногам передышки даже в этом темном и тихом месте, а побежал дальше, и
увидел собственную тень, черной птицей реющую над пустынной станционной
улицей в желтом пучке света из фонаря, и очутился в темной аллее с большими
деревьями, и долго бежал вдоль высокой садовой решетки, которая никак не
кончалась, но вдруг ступни его затормозили сами собой, и свернули к открытым
чугунным воротам, и, чуть помедлив, остановились прямо на въезде.
______________
* Стой!" (нем.)

"Люди, - сказал он вслух, - должны же где-то быть люди, которые мне
помогут". Ноги у него подгибались от усталости, и теперь, остановившись, он
пошатнулся, в глазах потемнело, он медленно осел на колени, и его стошнило.
"Ты заслужил пулю", - сказал он, отирая губы левой рукой. И, ощутив во рту
вкус крови, опять почувствовал прежнюю пульсирующую боль - она не утихала.
Рука сильно кровоточила, у основания большого пальца застряло внутри что-то
твердое. "Люди, - повторил он, поднимаясь на ноги и судорожно глотая
слюну, - должны же где-то быть люди..." Он сказал это в полубеспамятстве и,
сделав несколько неверных шагов, увидел черную тень, скользящую вдоль белой
стены и вдруг устремившуюся ему навстречу, - он замер на месте: тень
напружинилась и изготовилась к прыжку в трех шагах от него. Овчарка,
обыкновенная овчарка, сказал он себе, стыдясь, что так и не избавился от
детского страха перед собаками и даже сейчас не может его побороть.
"Убирайся домой, - сказал он, чтобы придать себе духу и нарушить зловещую
тишину, - слышишь, живо домой!" Но в ответ раздалось глухое, утробное
рычание, и он ощутил жаркое покалывание во всем теле и попятился назад,
медленно, бесшумно ступая, не сводя глаз с овчарки и удивляясь, что между
ними все время сохраняется расстояние в два-три шага, хотя собака вроде бы
не двигается с места. Оказавшись за воротами, он резко развернулся, и в тот
же миг овчарка громко залаяла, и, пока он бежал дальше вдоль решетки, он все
время слышал, как она носится по ту сторону ограды, шелестя мокрыми листьями
и оглашая тишину трубным гавканьем. "Да заткнись ты, черт тебя дери!" -
простонал он сквозь стиснутые зубы и тут же услышал, как другая собака
подала голос из соседнего дома, - он бежал, как сквозь строй, между рядами
заливающихся лаем собак, которые оповещали округу, что вот он, вот он где,