"Ханс Кристиан Браннер. Трубка (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

владелец табачной лавки заворачивал покупку. А потом они ехали в трамвае. Он
развернул трубку, вертел ее так и этак, ощупывал большим пальцем и снова
перечислял все ее необыкновенные достоинства. Глаза у него в тот день были
ясные, как у мальчишки, и всякий раз, как взгляд его переходил от трубки к
ней и обратно, в уголках глаз вспыхивали искорки. Упаковка от трубки -
коробка, кусок шпагата и шелковый мешочек - лежала у него на коленях, и
говорил он так громко и увлеченно, что все пассажиры только на него и
смотрели, а когда вошел контролер, он никак не мог найти билет, стал рыться
в карманах, коробка полетела на пол, мужчина, сидевший напротив, поднял ее и
подал ему. Мужчина улыбался, да и все в трамвае смотрели на него и
улыбались. Так живо ей все это помнится, они как раз проезжали мост Королевы
Луизы, в трамвайные окна били солнечные лучи, блестела освещенная солнцем
водная гладь, стая чаек вихрем пронеслась мимо, сверкая белыми крыльями. И
все в трамвае улыбались, а на ней в тот день была шляпа с широкими полями и
летнее платье в синюю и белую клетку. Был, наверное, субботний день - ведь
она встречала его только по субботам, когда контора закрывалась рано, - и
скорее всего, было начало лета. И ветер, и белые крылья чаек, и солнце в
каждом окне - да, конечно, это было в начале лета.
Она попыталась припомнить, который тогда был год. Нет, точно она не
могла бы сказать, помнила только, что то было удивительное лето, когда дни
были так похожи один на другой, когда у них в доме целыми днями играли
солнечные пятна, они перемещались, изменяли форму, но не исчезали до самого
вечера. Закрыв глаза, она вспоминала то лето и видела, как солнечные пятна,
блуждая по комнате, подбираются к столу красного дерева, в его полированной
крышке они отразились так ярко, что ей пришлось открыть глаза. Вот и в тот
день было ясно, но очень ветрено, и солнечные пятна рисовали на полу
беспокойные фигуры, а он ходил взад и вперед и курил свою новую трубку, и
она спросила его из кухни, как она на вкус. Он ответил, что вкус у нее
кошмарный, как у всякой новой трубки, и заявил это так торжествующе, будто
кошмарный вкус был высочайшим ее достоинством. И она смеялась и смотрела,
как он ходит взад и вперед по комнате. Вид у него был серьезный, истовый, а
дым из трубки беспокойно колебался в воздухе, то попадая в луч света, то
уходя в тень. Она вспомнила, что вдруг почувствовала легкий укол непонятной
тревоги, ведь момент-то был такой забавный, такой счастливый и такое у него
было лицо с трубкой во рту, когда он произнес это слово: "кошмарный"...
И поздно вечером он вышел из ванной тоже с трубкой во рту, на этот раз,
правда, не зажженной, а ночью трубка лежала на столике возле его кровати, а
рано утром он уже сидел у нее в ногах и курил, а поднос с завтраком стоял
между ними, и солнце посылало длинные ласковые лучи на стены и потолок.
Табачный дым тоже ласково поднимался вверх, извиваясь голубой змейкой, а
голос мужа, как обычно по утрам, был мягкий; умиротворенный.
А днем они сидели на скамейке где-то в парке, лучи солнца пробивались
сквозь листву, и, когда он вытащил и стал набивать трубку, маленькие,
круглые солнечные пятнышки бегали по его лицу и рукам. Ее рассмешило, что он
так и держит новую трубку в шелковом мешочке, но он сказал, что иначе она
может поцарапаться или засориться, а он намерен беречь ее, чтобы она служила
ему до конца жизни. Так он говорил, а сам тем временем в своей обычной
неторопливой манере набивал трубку, потом крепко умял табак большим пальцем
и наконец зажег. Пламя спички, попав в солнечный луч, стало совсем
невидимым. День, вероятно, уже клонился к вечеру, потому что, как ей