"Джон Браннер. Квадраты шахматного города" - читать интересную книгу автора

- Безусловно, это полезное начинание. Что может быть лучше открытой
трибуны, с которой говорится о делах и проблемах, по поводу которых люди
выражают свое неудовольствие?
- А кто такой Диас? - не выдержал я. - И почему идея исходит от него? Я
думал, что Вадос здесь - бог и царь.
- Ну, это не совсем так, - резко возразила она.
Мне показалось, что я невольно задел за больное.
- Без кабинета министров Вадос не стал бы тем, кем является, а без
Диаса - в первую очередь. Диас - министр внутренних дел. Естественно, он
менее известен, чем Вадос. Кроме того, за пределами Агуасуля Вадоса знают
еще и потому, что его именем названа столица. Но ведь общеизвестно, что
даже самый могущественный правитель зависит от того, насколько сильны его
сторонники.
Я не мог с ней не согласиться.
Сеньора Посадор - на руке у нее поблескивало обручальное кольцо -
взглянула на свои миниатюрные золотые часики.
- Благодарю вас, сеньор Хаклют. Беседа с вами доставила мне
удовольствие. Вы остановились в этом отеле?
Я утвердительно кивнул.
- Тогда мы еще встретимся здесь и, возможно, сыграем партию в шахматы.
А сейчас мне, к сожалению, уже пора. До свидания.
Я быстро поднялся. Она протянула мне руку и, обворожительно
улыбнувшись, покинула зал.
Я снова сел и заказал виски. Во всей этой истории меня серьезно
занимали два момента. Во-первых, обручальное кольцо на руке моей
собеседницы, во-вторых, то досадное обстоятельство, что хотя сеньора
Посадор явно знала, что произошло на площади, мне так и не удалось этого
выяснить.


На следующее утро я просмотрел газеты. Моего испанского на это почти
хватало, правда, о значении каждого пятого слова я мог только
догадываться.
В Вадосе были две ежедневные влиятельные газеты: правительственная
"Либертад" и независимая "Тьемпо". "Либертад" посвятила вчерашнему событию
строк двадцать. Сообщалось, что произведены аресты и некий Хуан Тесоль
должен предстать сегодня перед судом по обвинению в нарушении
общественного порядка. "Тьемпо" отвела тому же событию передовицу. Не без
труда я понял из нее, что Тесоль вовсе не злостный хулиган; речь в
основном шла о каком-то Марио Герреро, который подстрекал своих сообщников
не только стащить Тесоля с трибуны и свернуть ему шею, но и трибуну
разнести в щепы.
Резкий, нетерпимый тон статей обнаруживал скорее политическую, чем
религиозную, подоплеку, на которую сослалась сеньора Посадор. Комментаторы
в обоих случаях, очевидно, исходили из того, что читателям хорошо известна
закулисная сторона событий, а для постороннего человека эта информация
была полна недомолвок. Упоминались две партии - гражданская и народная, -
которых соответственно и представляли Герреро и Тесоль. И, если верить
"Тьемпо", первая состояла исключительно из монстров. Вот, пожалуй, и все,
что можно было почерпнуть из газетных сообщений.