"Джон Браннер. Легкий Выход" - читать интересную книгу автора

достаточно медикаментов, вызывавших сгорание накопленного организмом жира -
препарата для неумеренных в пище пассажиров, которые иногда к концу
длительного космического полета обнаруживали, что прибавили пару лишних
кило, и хотели вернуться к нормальному весу перед посадкой. Кожа на Эндрю
обвисла, как у выпустившего воздух шарика, но, во всяком случае, он не
испытывал острого голода, как Павел.
Все чаще Павел выходил наружу и смотрел в небо, полностью сознавая
тщетность такого занятия. Днем спасательный корабль на орбите все равно не
заметишь, а если он прибудет ночью, то, безусловно, даст яркие световые
сигналы и, возможно, выстрелит звуковыми ракетами, чтобы привлечь внимание
уцелевших и, скажем, побудить их зажечь костры.
Костры!
Эта идея, в сущности, и не могла появиться, пока Павел окончательно не
признал, что дальнейшие раскопки бесполезны. Та часть корабля, которую он
еще не расчистил от песка, обрушилась, и у него не было ни сил, ни
инструментов, чтобы отодвинуть металлические балки, заблокировавшие путь.
В общем, раскопки он продолжать не тог. Но сидеть без дела было еще
тягостнее. Мысль о кострах показалась спасением. Ночью огонь заметен с
большого расстояния при таком ясном небе. Только раз после крушения Павел
видел облака - они висели на горизонте вокруг садившегося солнца.
Предположительно, в том направлении был океан, но возвышенность - цепь
холмов и гор - профильтровывала всю влагу из воздуха, пока ветер гнал его в
глубь континента.
Скудные сведения о климате Квазимодо-IV Эндрю нашел в книгах, которые
ему принес Павел. Но осталось ли здесь что-нибудь, способное дать яркое
пламя в разреженном воздухе? Павел провел осторожные опыты с горючими
жидкостями из своего медкабинета: спирт, эфир, разные бесполезные теперь
настойки и суспензии, этикетки которых предупреждали: "Огнеопасно".
Убедившись, что, если пропитать горючий материал этими жидкостями, костер
разжечь вполне возможно, он принялся разгребать кучи мусора, самим же им
оставленные, выбирая то, что способно гореть.
На это ушла еще пара дней.
Понемногу его стала одолевать навязчивая идея лимита времени. Он без
конца говорил себе: "Продержаться бы еще четыре, три дня..."
Так продолжалось, пока Павел не поймал себя на другой мысли. Пятнадцать
дней - крайний срок, в течение которого он мог поддерживать в Эндрю жизнь, -
превратились в его сознании в заклинание. "Если мы продержимся пятнадцать
дней, все будет хорошо". Но уже миновало одиннадцать, двенадцать, тринадцать
дней. Шансов на спасение становилось все меньше. По идее, их давно должны
были разыскать.
Отсутствие спасателей имело лишь одно объяснение - Мэгнюссон не дал
сигнал. Должно быть, выйдя из режима сверхсветовой скорости, они оказались
за этой проклятой пустынной планетой, и локаторы на орбитах вокруг Картера
ничего не увидели. Значит, положение безнадежно!
Вновь и вновь, как птица Феникс, возрождался призрак запертого в шкафу
ЛВ.
Обессиленный работой, недостатком кислорода и крайне скудным питанием,
Павел проводил один-два часа между мертвой усталостью и дремотой в
разговорах с Эндрю.
Две первых беседы были для него открытием: до сих пор он не представлял