"Александра Бруштейн. Цветы Шлиссельбурга ("Вечерние огни" #2)" - читать интересную книгу автора

разгаре работы... Впрочем, вы, конечно, по обыкновению, не в гости, а по
делу, да?.. Ох, цветы! Мне? - обрадовалась она и тут же догадалась: -
Оттуда? Да? Замечательно!
Так же стремительно она сунула нам пятьдесят рублей и выпроводила нас
на лестницу. Потом снова открыла входную дверь, выбежала на площадку,
послала нам вслед множество воздушных поцелуев, крича что-то веселое и
ласковое, и скрылась.
...Вот пишу это уже спустя полстолетия. Люди возникают из прошлого, из
темных кладовых моей памяти. Какая-то ассоциация, почти неуловимая, как
короткий век зажженной спички, вспыхивает на мгновение во мраке и освещает
этих людей, уже не существующих, уже ушедших. Так вспомнилась мне сейчас,
как живая, Ю.Л. Римская-Корсакова, погибшая в Ленинграде в годы блокады...
Вслед за посещением Юлии Лазаревны день, начавшийся так благоприятно,
стал понемногу тускнеть, - пошла полоса неудач. Кое-кого мы не застали -
уехали на дачу, отлучились из дома. В иных квартирах у горничных был
смущенный вид, они говорили: "Нету дома... нету", и мы догадывались, что наш
визит, скажем мягко, не вызывает у хозяев восторженного экстаза! В этих
случаях, спускаясь обратно по лестнице, Маша говорила мне, как я это
называла, "развратным шепотом":
- Ты поняла?
- Да... - подтверждала я мрачно. - Хозяева обрадовались нам до потери
сознания: от радости им даже показалось, будто их нет дома!
Не застали мы - в самом деле не застали, она не стала бы прятаться! -
Денисову. Жена известного богача, она была одной из лучших наших
"клиенток", - так сказать, козырный туз нашей кассы. Я приходила к ней не
только в определенные ею дни, - по собственному желанию, она делала
регулярные денежные взносы на работу "Шлиссельбургской группы". Но и помимо
этих регулярных взносов я приходила к Денисовой всякий раз, когда нам бывала
экстренно нужна большая сумма денег, например представлялась возможность
сделать внеочередную передачу для всей тюрьмы, купить большую партию книг
для библиотеки, лекарств для больницы, - одним словом, когда, как говорят
моряки, предстоял "аврал" и надо было "свистать всех наверх". В таких
случаях мы устремлялись к особо испытанным друзьям нашего дела, и я едва ли
не к одной из первых прибегала к Денисовой. Не помню такого случая, когда бы
она мне отказала.
Мы были с нею почти незнакомы, нас связали какие-то общие друзья, - они
дали мне ее адрес, уверили меня: она не откажет, она сочувствует. Они же
предупредили ее, что я к ней приду и мне можно доверять. Визиты мои к ней
бывали так кратки, что я еле успевала ее разглядеть. Встречала она меня
очень приветливо, ни о чем не расспрашивала, вручала крупную сумму,
"спасибо", "до свидания" - и я уходила.
Несомненно, Денисова помогала нашей группе не только оттого, что ей
некуда было девать деньги. Нет, она настоящим образом сочувствовала,
радовалась возможности помочь заключенным революционерам-шлиссельбуржцам. На
иную помощь она не замахивалась. У меня иногда мелькала мысль, что Денисова
могла бы принимать более активное участие в нашей работе, используя связи и
влияние своего мужа. Ему - как Каннитферштану! - принадлежали банки,
фабрики, имения, даже не то Алупка, не то Гурзуф. Но Денисовой это,
очевидно, не приходило в голову, а я не считала возможным что-либо ей
подсказывать.