"Александра Бруштейн. Цветы Шлиссельбурга ("Вечерние огни" #2)" - читать интересную книгу автора

- Она говорит... - Маша начала рубить слова с усилием, ей хотелось
плакать, но не хотелось, чтобы я это заметила. Она понимала, что я замечаю,
и от этого сердилась на меня же! - Она говорит... Столько лет прошло! Если
она опять почувствует сына вот так, близко от себя... - Маша крепко прижала
руки к груди. - Она, говорит, не выдержит, умрет... А она не имеет права...
Триста политических!.. Она не одному своему сыну мать...
Мы стояли с Машей на улице. Не глядя друг на друга, отвернувшись в
разные стороны.
Никто не видел, что мы плачем. Курицы самозабвенно купались в пыли, как
дамы-курортницы в Черном море. Лохматая дворняжка с остервенением выкусывала
из шерсти блох. Где-то, в одном из палисадников, дети, играя, горланили
песню в подражание колокольному звону:

Поп Мартын!
Поп Мартын!
Попадья Маланья, попадья Маланья!
Поп Мартын!..
Поп Мартын!..

Цветы мы доставили в Петербург вполне благополучно. Ночь они провели в
ванне с водой и утром были свежие, словно сейчас только срезанные.
С утра одни из членов нашей "Шлиссельбургской группы" составляли
букеты, другие разносили их по городу. Мы с Машей, как всегда в таких
случаях, ходили вместе. Выйдем из дома, неся каждая не более чем по одному
букету. Снесем цветы по двум адресам - и обратно, за новыми цветами.
Разносили мы цветы "по хорошим людям". Одни добровольно, охотно, иные с
радостью давали на нашу работу деньги, иногда не малые. Кто они? Писатели,
врачи, артисты, инженеры, общественные деятели. Адвокаты - члены так
называемой "Организации политических защитников". Организация эта была
большая, широко разветвленная по России. В нее входили виднейшие адвокаты,
они выступали во всех политических процессах, где бы те ни слушались,
выезжая для этого иногда в отдаленнейшие местности и города. Наконец, мы
обходили и просто "богатых сочувствующих", - в то время таких было еще
много. Этот наш "сбор цветочного меда" - хотя мы никогда и нигде не просили
денег, так сказать, впрямую - производился несколько раз в лето и был одним
из нерегулярных источников дохода нашей "Шлиссельбургской группы".
Первым в этот день в нашем списке, - списка, конечно, не существовало,
он хранился в памяти, - был Евгений Иванович Кедрин, один из защитников по
делу "первомартовцев" (участников убийства царя Александра Второго 1 марта
1881 года).
В приемную, куда нас ввели в ожидании хозяина, вышел старик, уже
совершенно равнодушный ко всему, но прекрасно воспитанный, отменно учтивый.
Смотрел он на нас, склонив набок голову, в выцветших глазах был нерастопимый
лед скуки. Но маскировал он эту скуку сугубым вниманием и безукоризненной
предупредительностью. Он ничего от нас не ждал - ну, пришли две курсистки, -
вероятно, сбор в пользу чего-нибудь или билеты на концерт, устраиваемый
кассой взаимопомощи Высших женских курсов. Выходя к нам в приемную, старик,
вероятно, уже приготовил и положил в карман сакраментальную трехрублевку.
Мы поднесли цветы. Объяснили, что они выращены заключенными
Шлиссельбургской каторжной тюрьмы. Присланы цветы ему, Евгению Ивановичу