"Александра Бруштейн. Цветы Шлиссельбурга ("Вечерние огни" #2)" - читать интересную книгу автора

Меня она включила в 1909 году - десятой и последней.


2. Сбор цветочного меда

И вот мы с Машей в ожидании возвращения Марины Львовны бродили по
улицам и улочкам города Шлиссельбурга.
Маша уже бывала здесь раньше с Мариной Львовной. Я впервые увидела в
тот день Шлиссельбург-городок, и он положительно ушиб меня своим убожеством!
Главное, где? В каких-нибудь шестидесяти верстах от Петербурга!
Как всегда при выезде хотя бы совсем недалеко за пределы "Северной
Пальмиры", передо мной в тот день возникло горестное открытие, что столицы и
большие города - лишь островки цивилизации в бескрайнем океане Российской
империи, вроде крохотных родинок на исполинском ее теле, заросшем грязью,
болезнями, паршой бескультурья и безграмотности.
Страшная вещь уездность! Рядом с блистательным Санкт-Петербургом,
городом удивительной красы и пышности, до чего убогими казались уездные
городки той же Петербургской губернии: Луга, Гдов, Новая Ладога, Ямбург,
Шлиссельбург. Почерневшие от времени деревянные домишки - в
противоположность человеку неокрашенное дерево с годами не седеет, а
чернеет, - и рядом с этой мертвой чернотой кружевные филейные занавески на
оконцах, словно кокетливо подрисованные губы, пытающиеся прикрыть черноватые
гнилые зубы.
Церкви, повязанные облезлыми луковками византийских куполов, как
стряпухи - линялыми платочками...
Казалось бы, исключением должны быть такие уездные города, как Царское
Село, Павловск, Петергоф, Гатчина, - иначе говоря, парадные резиденции
императорского двора. Но каждый из этих городков включал словно два мира,
совершенно чуждые друг другу, ни в чем не сливающиеся, несхожие, как лицо и
изнанка. Лицо - бесподобно прекрасные дворцы царей, особняки аристократии,
неповторимые парки. Изнанка - глубоко провинциальная, уездная глушь,
обиталища людей, живущих здесь не только в "сезонное" время, но круглый год:
дачевладельцев, мелких чиновников и торговцев, дворцовой прислуги и челяди,
а также семьи целой армии "гороховых пальто" - полицейских шпиков,
охранявших жизнь и покой императора и его семьи.
При проезде царских экипажей по улицам семьи шпиков изображали народ:
жены их махали платочками, "шпичьи дети" приседали в книксенах. И на этом
втором лице - вернее, на изнанке дворцовых городков - поражали те же домики,
похожие на червивые грибы, и незамощенная базарная площадь, над которой даже
в неторговые часы упорно держалась пронзительная вонь от навоза и конской
мочи.
Еще более уездным и обездоленным предстал передо мной в тот первый день
Шлиссельбург... Не знаю, многое ли тогда изменилось в нем с тех времен,
когда он и городом-то еще не именовался, а был всего лишь Спасогородненским
Погостом (полноправным уездным городом Шлиссельбург стал только в 1755
году). В описываемое же мною время (1907-1917 гг.) в Шлиссельбурге было 5285
постоянных жителей, три православных церкви, ситценабивная фабрика, гостиный
двор и три министерских училища.
Но была все-таки в этом жалком городишке одна черта - так сказать, на
особицу! Эта черта не только подчеркивала серенькую уездность Шлиссельбурга,