"Александра Бруштейн. Цветы Шлиссельбурга ("Вечерние огни" #2)" - читать интересную книгу автора

болезни, чужое горе, чужие обиды - все это звало, требовало, подсказывало
немедленные действия, немедленное участие, немедленную борьбу и протест.
Сейчас приведем только одну запись из его дневника - от 31 декабря 1910
года:
"Новый год! В первый раз за эти годы - на людях (в общей камере. -
А.Б.). Вечер провели в гаданьях и шутках. Сейчас лежим, некоторые спят, но в
12 часов все-таки "встретим"...
Там, в глубине, все то же... И при наружном веселии - гробовая тишина.
Никаких пожеланий, ничего, ничего...
И все-таки - да здравствует жизнь!
Вот он и пришел. Тихо, шепотом, но все-таки "шампанское" (лимон, сахар,
конфета), все-таки чокнулись.
...Здравствуй, Новый год!.."
В этой записи - еще "при наружном веселии - гробовая тишина, никаких
пожеланий, ничего, ничего". Но придут дни, когда дневниковые записи и письма
снова будут говорить о надежде, об ожидании радости - о жизни!
То же происходило - уже опосредствованно, через Владимира, - и в Марине
Львовне. Сын был заживо погребен в крепости. Вся энергия матери устремилась
к тому, чтобы помочь ему выстоять, выжить, к тому, чтобы стать хотя бы
ниточкой между ним и внешним миром. Мать писала Владимиру письма; это были
письма-диссертации, письма-трактаты - обо всем решительно: о жизни, о науке,
о литературе, театре - даже (эзоповым языком!) о политике. Письма ее
включали выдержки, выписки, переводы целых научных статей, необходимых для
занятий Владимира в тюрьме. Встречались иногда в письмах матери переписанные
от руки из книг и журналов лучшие произведения художественной прозы. Сын
советовался с матерью по тем научным трудам, которые писал в тюрьме, об
эпиграфах к отдельным главам своей книги о Гете. Он посылал ей длинные
списки книг, нужных для него лично и для крепостной библиотеки, рецепты
лекарств и очков для всех заключенных Шлиссельбургской крепости. Марина
Львовна доставляла ему семена цветов, овощей, японского газона, луковицы
лилий и тюльпанов, клубни георгинов - для цветников, которые разбили
заключенные. Она добывала и доставляла в тюрьму множество самых
разнообразных вещей, включая метроном, понадобившийся для тюремного хора,
или картон для устройства библиотечной картотеки. Марина Львовна добывала
все, что могло служить "отдушиной" вечнику Владимиру и его товарищам по
заключению.
Душа у Марины Львовны была богатая, щедрая. Она вобрала в себя,
усыновила всех товарищей сына. Свою материнскую энергию она распространила
на сотни людей одной с ним судьбы. Всем им, так же как ее Володе, грозили
голод, болезни, моральное одичание из-за одиночества, насильственного отрыва
от жизни и работы и, как результат всего этого, обычные спутники долгого
заключения: цинга, туберкулез, психические заболевания, самоубийства.
Бороться одной против всего этого было бы для Марины Львовны - да и для
кого угодно - не под силу. Но она верила в людей, и люди пришли помогать ей.
Так возникла "Группа помощи политическим заключенным Шлиссельбургской
каторжной тюрьмы". Группа эта была одной из многих ячеек разветвленной по
всей России нелегальной организации политического Красного Креста.
Начинала работу в 1908 году Марина Львовна одна. Постепенно к ней
присоединялись остальные; вернее, она включала их в свою "Шлиссельбургскую
группу".