"Александра Бруштейн. Суд идет! ("Вечерние огни" #3)" - читать интересную книгу автора

выступит с заявлением Шмаров.
- А, да, да... Правильно... Простите, что отнял время!
Элегантно раскланявшись, Бельчук исчезает.
Но у меня почему-то мелькает мысль: а ведь обрадовался, когда услыхал,
что меня не будет на суде!
Вернувшись домой, рассказываю все подробности заседания месткома.
- Знаешь что? - говорит муж. - Кладовщика Шмарова посылаете зря.
Честный парень, но дурак. Он девушек не защитит, а утопит. Нечаянно, не со
зла, - просто так, по глупости утопит... Ступай сама в суд!
- А разве это можно? - удивляюсь я.
Дядя Мирон Ефимович пожимает плечами.
- Теперь такой суд... Кто хочет, выступает, защищает, обвиняет... Всего
многотомья "Свода законов Российской империи" больше не существует, - эти
законы отменены. А новые еще, естественно, не написаны: этого за полтора
года не сделаешь!
- Так по каким законам у нас судят?
Мирон делает свирепое лицо.
- Ни по каким! Советский судья обязан судить, руководствуясь своей
"революционной совестью" и на основе "революционной законности"... Поняла?
- Отлично! - радуюсь я. - Я пойду завтра, в суд, объясню всю правду!
Мирон Ефимович выпучивает на меня страшные глаза, но вдруг, махнув
рукой, говорит совершенно неожиданную вещь:
- А черт его знает, - может, оно так и лучше... Проще, во всяком
случае!
Тут снова появляется Евгения Сауловна.
- Мне сейчас сказали, - говорит она, - в народном суде может выступать,
кто хочет. Я решила - пойду завтра!
- Очень удачно! - смеюсь я. - Я тоже пойду.

Все в доме улеглись, все спят. Мы с мужем сидим, как всегда в это
время, у него в кабинете, каждый за своим столом. Работаем, пишем. Это наш
любимый час.
После полуночи садимся за роскошное пиршество! Бабушка, уходя спать,
приготовила для нас на столике две очищенные селедки - и к ним по две
холодных картошины (хлеба нет, - дневная порция нами уже съедена). С
наслаждением уписываем ржавые, жесткие селедки. И - удивительное дело: после
них, казалось бы, люди должны мучиться жаждой и пить, как лошади, а нет,
ничего подобного! Такова, очевидно, особая химия (или что-то в этом роде)
голодающего организма!
- Восторг! - говорю я, набив рот селедкой. - Когда-нибудь, вспоминая
гражданскую войну, вспомним селедку, с нежностью вспомним!
- Еще бы! - вторит мне муж. - Памятник ей поставим. "Другу
человечества - селедке"... Ступай-ка ты спать, знаменитый адвокат Плевако, -
тебе завтра выступать на суде.


Глава 3

Наутро идем с Евгенией Сауловной в народный суд Смольнинского района.
Всю дорогу молчим.