"Александра Бруштейн. Суд идет! ("Вечерние огни" #3)" - читать интересную книгу автора

ни он, ни я не остановились! - но это я тоже буду помнить всю жизнь! Во
взгляде Бельчука, в его подчеркнуто почтительном поклоне, в том, как он
приветливо помахал мне ручкой, был целый мир торжества, насмешки,
предвкушения: "Прыгай, прыгай, - скоро вздернем!"
После первых наших стычек с Бельчуком из-за отправки учащихся школы
ликбеза на разгрузку трамвайных платформ с дровами я пришла в школу и снова
(уже не впервые) объяснила учащимся, что в те два часа, когда они учатся,
никто не должен без особой необходимости отрывать их от урока. А такой
необходимости в институте - при сотне с лишним младшего персонала - почти не
может быть. Пусть в эти часы посылают на работы тех, кто не учится.
После этого некоторое время все было тихо-мирно. Бельчук больше набегов
на школу ликбеза не совершал. Мы подумали было, что все "образовалось".
И вот - пожалуйста! - опять все сначала!
- Он совсем обнаглел, этот хлюст! - кипит Евгения Сауловна. - Сегодня
он не только пришел в школу, прервал урок, приказал всем отправляться
разгружать дрова... Он арестовал тех, кто отказался это выполнить!
- Арестовал?
- Ну да! Вызвал милицию, - трех санитарок арестовали и увели!
Тут уж сажусь я. От неожиданности у меня подогнулись ноги.
- Кого арестовали, Евгения Сауловна?
- Самых лучших, самых способных! Веру Глебко... Марфушу Шаповалову...
- А Шуру Чернову?
- Ее - первую. Она ужасно скандалила!
Шура Чернова - совсем молоденькая, лет семнадцати, с таким
неправдоподобным сочетанием ясно-голубых глаз и мрачно-черных кос, какое
бывает только в игрушечных мастерских, где куклам клеют-ляпают парики,
совершенно не считаясь с цветом глаз. Шура Чернова так сильно говорит на
"о", что оно у нее получается похожим на "у"... "Ут вас", "ут нас"...
"Утнимаем ут семнадцати пять". Способности у Шуры незаурядные, а учится она
просто со страстью.
Евгения Сауловна продолжает рассказывать:
- Шурка кричала: "Утказываемся ут етово! Нам сказали, не имеете права
нас ут школы утрывать!" И учительницы сильно на Бельчука нападали, в
особенности старушка, Елена Платоновна Репина.
- Ну и?..
- И все. Увели их. - У Евгении Сауловны вырывается всхлипывание. -
Завтра в десять часов утра их будут судить. В народном суде нашего района.
- А местный комитет знает?
- Сейчас начинают заседание... Придете?
Бегом, боясь опоздать, мчимся мы с Евгенией Сауловной. Скатываемся по
нашей лестнице, ныряем под арки ворот, пробегаем длинный второй двор и
врываемся в помещение, где заседает местный комитет института.
Пока Евгения Сауловна, захлебываясь возмущением, волнуясь, докладывает
о происшествии в школе, председатель посылает санитара, члена месткома,
белорусского беженца Янку Дробовца, на квартиру коменданта Бельчука: пусть
немедленно явится на заседание месткома.
К концу доклада Евгении Сауловны возвращается Янка Дробовец, очень
смущенный.
- Ходил я до того Бельчука. сн вам велел дожидать яво.
- Как это "дожидать"? Что ты плетешь?