"Янка(Иван Антонович) Брыль. Сиротский хлеб" - читать интересную книгу автора

Ведут счет.

Ну, и вот что ты, брат Данила, должен запомнить навсегда:

Ты не жалуйся, матуся,
На судьбу,
Как я силы наберуся, -
Все смогу.

Вот так, брат, и записано. Понятно?
Даник в ответ мог вымолвить только свое "ыгы". За него ответила мать.
- Хорошо-то как, боженька! - вздохнула она. - Слышала, Алена, а? -
обернулась к Миколовой матери, тоже переставшей прясть.
- Ну что, Даник, - сказал Микола, - хочешь научиться это читать?
- Ыгы!
- Коли "ыгы", так иди сейчас выучи свою "храпку", а вечером приходи.
И вот наступил вечер, когда еще один белорусский пастушок с мужицкой
жадностью стал твердить - чтобы запомнить на всю жизнь - тридцать две буквы
на этот раз уже не чужой грамоты. А после того была ночь, когда в старой,
занесенной снегом хатенке долго не мог уснуть маленький человек.


4

Парты в школе старые. Поднимешь доску - и хлоп-хлоп ею, как мать
бердом, когда ткет. Очень здорово. А изрезаны они все, исцарапаны! В ямке,
где стоит чернильница, полно мусора. А если еще прольешь туда чернила да
вынешь чернильницу, руки перемажешь - не домоешься! Тронешь себя за нос или
почешешь стриженую голову, а потом дома: "Эх ты, писарь, - скажет мама, -
погляди на себя в зеркало, на кого ты похож!.."
Еще отец Даника учился за этими партами. Говорят, что и тогда они были
уже так изрезаны. Мама здесь не училась, потому что она не из Голынки, а из
Микулич. Да она и вовсе не училась, а служила с малых лет. И вот не умеет
теперь ни читать, ни писать. Когда приносит Полуяну-солтысу подать, она
ставит на бумаге три крестика, да и то какие-то кривые. И голову набок
склонит, и карандаш не знает, как взять.
Даник уже в третьем классе. Первые школьные радости давно позади.
Правда, учиться "по-пански" с каждым годом как будто легче. Уже и пан Цаба
говорит с ними почти совсем по-польски. Вот и сейчас он объясняет что-то
ученикам, но Сивый не слышит, он задумался. За грустными мыслями, забывшись,
обмакнул в чернила тупой конец карандаша и написал на парте: "Д.Малец".
По-белорусски, конечно. Учитель заметил это и поставил "грамотея" в угол,
где, верно, не однажды и отец его еще стоял...
Глуховатый Левон, как всегда, когда учитель вел кого-нибудь за ухо или
за волосы в угол, громко сказал: "Ну, повели бычка на ярмарку!" И, как
всегда, пан Цаба и теперь поставил Левона рядом с наказанным.
В углу за доской пол прогнил, и Акулинин веник не часто попадает в эту
щель. Стекла мутные, скучные. На штукатуренных стенах большие трещины. В
углу - золоченый бог, которого, говорят, выдумали паны. А на стене между
окон - усатый пан Пилсудский, который привел сюда панов со всеми их