"Янка(Иван Антонович) Брыль. В семье" - читать интересную книгу автора

- Ладно.
Я беру с полки старую русскую хрестоматию. Нина знает в ней чуть ли не
каждую картинку, каждую страничку и все-таки очень любит, чтобы ей снова это
все повторяли.
И вот мелькают страницы с медведями Шишкина, деревенскими школьниками
Богданова-Бельского, сказочными богатырями Васнецова; стихи Пушкина, басни
Крылова чередуются с рассказами Толстого, Чехова, Короленко...
Счастье наше, что Толик спит, а то было б не отвязаться. Я его просто
щелкаю за это по пальцам. Вернее сказать - щелкал, покуда бабушка меня не
поругала. Вижу, полезла она на чердак и, выбрав там кучу листов из старых,
растрепанных учебников и тетрадей, сшивает из них Толику книгу.
- Зачем это? - сказал я. - Привыкнет рвать старое - будет и хорошие
книги рвать.
- Дурень, - сказала бабушка. - Приучится сызмалу к книге и будет
человеком. Все вы так: и тата твой, и Федор - дай ему бог здоровья, где он
там есть, - и Михась. А ты, думаешь, не таким был? Или Ниночка? Бывало, тоже
хлещешь ее по рукам, ручки красные, пищит, а все равно лезет к книге...
Слава богу, теперь не так, как мне пришлось!..
И бабушка рассказала мне еще раз, как ее маленькую в школу не пускали.
"Отец еще так-сяк, а мать - ни в какую. Пусть, - говорит, - лучше прядет:
учительница из нее все равно не выйдет. И что ж я теперь - слепой человек.
Еще хорошо, Степан, твой дед, умный был мужик, земля ему пухом: из сил
выбивался, а вывел вас в люди. А то жил бы ты тоже как тварь неразумная.
Думаешь, нет? А ты мне теперь... На, Толик, вот и у тебя своя книжка. Не
будут тебя гонять, как недоброго".
Я с благодарностью смотрю на карточку моего деда, железнодорожника,
который тысячи дней и ночей протирал вагонные буксы, чтоб у меня был умный,
грамотный отец. Дед умер, не дождавшись, когда отец и дядя Федор закончат
учение. Это было в тяжелые годы после гражданской войны, когда горожане
бежали от голода в деревню. И бабушка уговорила отца вернуться в деревню на
разрушенное войной хозяйство. Дядя Федор уперся и остался там, в Одессе. Там
он закончил потом высшую школу, стал гордостью нашей семьи. Правда, и отец
мой тоже не сдался! Беда и бабушка научили его хозяйничать, а книгу он и в
беде не забыл. Иной раз в десятую деревню ходит за ними. И дядя ходит, и я
хожу... Да все это не то, что могло бы быть, часто думаю я, вспоминая о дяде
Федоре, о далеком чудесном городе, где он живет.
Я вырос в тяжелом труде и в дружбе с книгой. Я умею уже потратить
последний заработанный грош на книгу, чтобы, читая, услышать душевный
разговор великих людей о том, как они радовались и страдали в поисках правды
и счастья. Теперь, сменив отца и дядю, я читаю вслух дома и на вечерках -
молодежи и старикам, я даю книги детям и взрослым, и как я рад слышать
потом, что они путешествуют из рук в руки в далекие села! Но все это не то,
конечно, что могло бы быть, если б отец не сдался на бабушкины уговоры и не
вернулся сюда.
А ведь бабушка, совсем почти неграмотная, слушала эту чудесную мудрую
исповедь книг еще тогда, когда меня не было на свете или когда книжка была
для меня еще только игрушкой, как для Толика. Кажется, готова приставать,
как пристает Нина: читай мне, и все! И до чего же убедительно умеет бабушка
просить! Однажды дяде довелось послушать, как она на посиделках
пересказывала бабам повесть Чехова "В овраге", и дядя весело рассказывал нам