"Янка(Иван Антонович) Брыль. В Заболотье светает" - читать интересную книгу автора

сигаретку.
Мы закурили. Мне впервые стало как-то не по себе.
Вчера, когда мать рассказывала, как хорошо живет Валя со своим Михасем,
я принимал ее слова за обычную материнскую радость: "Даром, что калека,
инвалид, а все у него в хозяйстве исправно: и хату новую поставил, и хлеб
есть, и к хлебу!" Даже когда он сам, Михась, хвалился мне, что "одного
кабана на двенадцать пудов повалил, а другого откармливаю", - я видел просто
бывшего хлопца-бедняка, который дорвался наконец до вольной земли и
достатка. Теперь же слова его вызвали у меня какое-то неприятное чувство.
- Давайте, может, споем, как встарь? - улыбнулась Валя. - Ведь ты,
Василь, так любил!
От взгляда ее и от этой просьбы мне стало весело.
- Как встарь? - повторил я. - Ну да ведь и ты уже у нас старушка. Ну
что ж, коли так, начинай!..
И Валя начала.
Пели дружно. Дирижировал повеселевший после чарки Ячный. Басил Чугунок.
Старательно, но фальшиво подпевал Иван Авдотьич. Девичьими еще голосами
заливались молодицы. Сильным приятным тенором выводил верхи Микола.

Наша дружба навек нерушима,
Наша молодость вечно жива, -

запевал он, и казалось хлопцу, должно быть, что едет он на верном коне
партизанской лесной дорогой.
И вот, когда мы должны были снова подхватить хором, мой уважаемый зять,
который до тех пор подтягивал как-то глухо, как будто обиженно, расправил
свою богатырскую грудь и запел в полный голос.
С такими, как Михась, легко поется.
Не прерывая песни, я лукаво подмигнул Михасевой подруге: погляди, мол,
что за хват! И Валя поняла меня, кивнула головой, не сбиваясь с голоса, и
благодарно улыбнулась: "Вот видишь, недаром я его полюбила. И посмотришь:
все будет хорошо!"
Так понял я эту улыбку.


5

Первый выезд в лес на санях.
До чего же хорошо, когда по серой земле, по льду реки и выбоинам
разбитой за осень дороги расстелется бескрайное полотнище свежего,
искрящегося снега! Как приятно на санях, когда веселый конь, пофыркивая,
мчит тебя навстречу ветру.
На лугу ни души. Только вон там возвращается из деревни лисица. Рыжее
пятнышко движется по снежной целине, как бы строчит мелкий узор следов,
кое-где стертых помелом хвоста. Их не видно, я только представляю их себе, и
как мне хочется соскочить с саней и кинуться за ней вдогонку - до самого
леса.
- А-га-га!! - кричит вслед лисе идущий за мной Гаврусь Коляда. Он
слезает со своих саней и, словно медведь, бежит за мной по целине -
здоровенный, в длинном кожухе и тяжелых валенках. Ввалившись ко мне в сани,