"Янка(Иван Антонович) Брыль. В Заболотье светает" - читать интересную книгу автора

вдруг, что-то вспомнив, старик, как кот, зажмурился и, покрутив головой,
засмеялся: - А дед Щукарь каков? Чтоб ему там легонько икнулось, коли жив!..
Я это, брат, читал недавно и думал: неужто и у нас, когда колхоз будем
устраивать, такая же катавасия начнется, как там?..
- О-го-го, - баском захохотал чубатый черный Алесь Чугунок, - как
зарежешь, старик, телушку да умнешь ее один, как тот Щукарь, катавасия,
конечно, будет!
Мы засмеялись, зная об испытаниях Щукаря.
- Я о том, - стараясь перекрыть хохот, говорил Ячный, - будут ли у нас
так же отвиливать и кряхтеть? У нас вроде бы должно пройти полегче. Там же
только начало было, и вправду, как говорится, целина. А у нас эту целину еще
перед войной малость разворошили. И в войну люди тоже увидели, что к чему. С
колхозами мы уже - следом за дедом.
- Ишь разошелся старик, что твой уполномоченный, - усмехнулся Шарейка.
- Уполномоченный, - передразнил его Ячный. - Кабы тебе пришлось
хлебнуть в жизни того, что я или, скажем, батька твой. А я и в партизанах с
вами вместе был. Ты вот... Отвоевался - и на печь. Вояка!..
- Святые слова, да немножко запоздали, - засмеялся Шарейка. - Я, брат,
не только сам заявление вчера написал, но еще и Комлюку помог.
Старик смотрел на Шарейку, а тот подмигнул ему через стол - очень
похоже на Ячного - и, протянув стакан, прищелкнул языком.
- Ну, будь здоров, кум солнцу!..
Мы налили и чокнулись еще раз. На всю компанию у нас было только шесть
стаканов, а так хотелось чокнуться с каждым, каждому сказать, как говорила
мама: "А люди у нас хорошие! Не все, но много хороших, много!" И я сказал:
- Кому же, хлопцы, и начинать, как не нам? Или нас, может, испугают те,
кто станет нашептывать из-за угла да ждать спасенья из-за моря-океана?
- А ведь будут, черт их побрал, шептать! - покачал головой Ячный. -
Да... не только шептать!.. Святая Ганночка снова по хатам забегает: "Господу
нашему слава, война будет, война!.." А у Бобручихи, того и гляди, иконы
начнут обновляться. И все это, брат, у них по одной этой библии. Недаром же
они при немцах спелись - и носики и бобруки - все святые!..
- Маловато нас для начала, - сказал Микола. - Пока еще раскачаются.
- Конечно, - усмехнулся Ячный. - Попробуй ты вот такого, как он,
раскачать!.. - Старик показал на Михася. - Он ведь тоже будет ворчать
сначала. Земли панской, шельма, себе распахал, богатеем заделался.
- А что, - загремел мой зять, - земля теперь наша - пашем. Все
народное: леса, и воды, и недра... За что воевали? Я распахал, ты распахал,
а если я чуть побольше, так у тебя уже живот болит...
- "Леса и недра", - смеясь повторил Ячный. - А гляди, как бы не
пришлось нам и тебя вместе с Бобруком раскулачивать! Вот когда вой подымешь:
"Да я ж бедняк был при панах!! Да я ж!.."
- Дядька Степан! - старалась перекричать Ячного Валя. - Дядька Степан!
- Ну что? Ну что - Степан?
- Какой еще, дядька Степан, будет работник из моего Михася, вот
увидите! А я, по-вашему, что? Рук у меня, что ли, нет?
- Ай-ай, куда ему, бедному, без ноги!.. - начала мать, но Михась
перебил ее:
- Ничего, теща, мы и на одной ноге от других не отстанем. Ты, старик,
не мели. А хлеба от хлеба искать я тоже не собираюсь. Дай, шурин, еще