"Янка(Иван Антонович) Брыль. Нижние Байдуны" - читать интересную книгу автора

Дед плачет горько и безутешно. И тут уже Анечка теряется: а может, он и
вправду?.. Она смотрит на него, и глаза ее начинают увеличиваться и
влажнеть. Старик все еще хнычет, закрывшись рукой, однако и смотрит сквозь
пальцы и, почувствовав, увидев, что уже хватит, что и малышка может
заплакать, отымает от лица ладонь и смеется:
- Что, Гануся, испугалась?
И малышка тоже смеется.
- Вот вы, дядька, какой! - говорит пряхина мама, а в голосе ее и
молодая веселость, и зрелая материнская благодарность.
Бабуся перестала прясть и тихо смеется, ничего не говоря. К причудам
таким и подобным она по-соседски привыкла давно.
Задолго до того, как на свет появилась Анечка, случилось однажды такое.
В конце лета под вечер в деревню, топоча и бряцая, вступил потный,
запыленный эскадрон польских улан. Но так, как несколько лет перед этим,
когда и солдаты вместе с полицией искали по окрестным припущанским деревням
красных повстанцев, и не так, как это позже делалось в Западной Украине или
на Брестчине, где войско ставили в селах на карательный постой, - теперь
были просто маневры. По двое, по трое, по четверо, спешась на улице, уланы с
лошадьми разошлись по дворам, и всякая работа в Нижних Байдунах
остановилась.
Снимались седла с тонконогих взмокших коней. Кони, все одномастные,
удовлетворенно фыркали. Брызгали, звенели стремена, удила, шпоры. Были
настоящие сабли, пики, карабины, которые можно было даже потрогать.
Слышалась польская речь - то команда какая, то просто разговор, шутки,
незлобная перебранка, смех. Расседланные, разнузданные скакуны совсем
по-лошажьи хрупали сено и, как свои, смотрели добрыми, глубокими глазами.
Перед Качками, где пошире улица, сначала только дымила, а потом и необычно
попахивала кофеем полевая кухня. Кисловато пахло хлебом, позвякивали
котелки. Уланы, освободившиеся от всех своих патронташей и ремней, стали из
вояк обычными парнями из разных далеких деревень и городов, особенно
свойскими тогда, когда захотели "купить" молока, а "наша мама" (потому что
так было чуть ли не на каждом дворе) вынесла им целый кувшин и денег конечно
же не взяла.
В двадцать четвертом - двадцать пятом годах, гоняясь за
"большевистскими бандитами", никакое войско в Нижние Байдуны не заходило,
обиды от них никто не помнил. И раньше, во время польско-советской войны,
нашу деревню обошли и битвы, и военный пожар. А теперь, уже далеко не на
первом году после кровавого лихолетия, много и наших парней служило в
польской армии, и в кавалерии, и в пехоте - служили и раньше, и в то лето,
далеко от родного дома...
Потому они, материнские сердца, и раскрывались.
Тетка Катрина не была еще тогда бабушкой Анечки. Будущий отец маленькой
пряхи в солдаты пойдет еще не скоро. Но материнская забота, ее тревога,
настороженность уходят в предвидении очень далеко. И тетка, конечно, тоже
вынесла этим уланам непочатый кувшин молока и полбуханки хлеба - просто как
чьим-то сынам.
А все же, когда начало смеркаться, она, заботливая вдова, позвала
меньшого сына-подростка и в сенях, чтоб никто не слышал, сказала:
- Пойдешь спать в овсяные суслоны, за Алисеево гумно. Черт им верил,
еще снопы покрадут своим коням.