"Лотар-Гюнтер Букхайм. Лодка " - читать интересную книгу автора

на своем славном пути от ученика художника до величайшего полководца всех
времен... Что-то не так?
Несколько секунд Труманн наслаждается восторженной реакцией аудитории,
затем продолжает декламировать:
- Великий военно-морской специалист, непревзойденный стратег океанских
сражений, которому своей непостижимой мудростью довелось... Как там дальше?
Труманн обводит окруживших его офицеров вопросительным взглядом, громко
рыгает, и продолжает:
- Великий флотоводец, который показал этому английскому сифилитику с
сигарой, мочащемуся под себя... Ха, что он еще о нем говорил? Так,
посмотрим... Показал этому засранцу Черчиллю, за какой конец надо браться
сначала!
Обессиленный своей тирадой Труманн падает в кресло, обдав меня
коньячным перегаром. При слабом освещении его лицо кажется зеленым.
- ... мы посвящаем его в рыцари! Посвящаем его в сан рыцаря! Сраный
клоун и сраный Черчилль!
Лаурель и Харди со своими стульями протискиваются в наш круг. Видя, что
Томсен пьяный, они пытаются вытянуть из него что-нибудь о его последнем
боевом патруле. Никто доподлинно не знает, зачем они вообще тратят время,
собирая информацию для своих заказных статей. Но Томсен уже давно утратил
способность отвечать на вопросы. Он с идиотским видом смотрит на обоих и
лишь утвердительно рычит в ответ на скороговорку, которой они проговаривают
вместо него то, что хотелось бы им услышать:
- Да, точно - рвануло сразу - как и ожидали! Попадание прямо за
мостиком - пароход с голубыми трубами. Поняли? Да нет, не грубыми -
тру-ба-ми!
Кресс понимает, что Томсен делает из него посмешище и нервно сглатывает
слюну. Он и вправду выглядит дурак дураком со своим дергающимся Адамовым
яблоком.
Старик явно наслаждается его замешательством и не думает даже прийти на
помощь.
Наконец Томсен уже не в состоянии ничего воспринимать.
- Дерьмо! Одно сплошное дерьмо! - кричит он.
Я знаю, что он имеет ввиду. Последние недели одна торпеда за другой не
срабатывали при попадании. Слишком часто, чтобы быть просто случайностью.
Поговаривали о саботаже.
Внезапно Томсен вскакивает на ноги. В его глазах застыл ужас. Бокалы
падают на пол и разлетаются на осколки. Зазвонил телефон. Томсен принял его
за сигнал тревоги.
- Маринованную селедку! - требует он теперь, тяжело пошатываясь. - Всем
маринованной селедки!
Я слышу обрывками, что Меркель говорит своей компании:
- Хороший был боцман. Первоклассный мужик. Мне следовало избавиться от
дизельного механика, он спекся... Корвет был прямо по курсу. Боцман слишком
медленно спускал спасательную шлюпку... Один человек плавал в мазуте.
Вылитый тюлень. Мы подгребли к нему, хотели узнать название судна. Он был
весь черный от нефти. Держался за буй.
Эрлер обнаружил, что получается оглушительный шум, если провести пустой
бутылкой по отопительной батарее. Две, три бутылки уже разлетелись в его
руках, но он не сдается. Осколки хрустят под ногами. Моник бросает на него