"Юрий Буйда. Домзак" - читать интересную книгу автора

ничему и не научившись? Подумай. Возьми ключи и подумай. Необязательно
принимать решение немедленно. Я готов ждать. А тебя прошу ответить только да
или нет. - Он встал. - Теперь я пойду спать. Устал. Иди, Байрон, с Богом.
Внук встал, сунул связку ключей в карман, растерянно огляделся.
- Может, окно закрыть? - предложил он, не глядя на старика. - Простуду
схватишь...
- У меня пуховое одеяло. Спокойной ночи. Не забудь включить
сигнализацию. Моя - седьмая кнопка, черный ход - третья. Дождь, правда, а в
дождь она барахлит...
- Да она у вас уже сколько лет барахлит - и в дождь, и в сушь...
Старик стоял перед внуком прямо, сунув руки в карманы. Лицо его было
бесстрастно и непроницаемо, взгляд же не выражал ничего, кроме усталости.
- Спокойной ночи, - сказал Байрон, направляясь к двери.
- Перчатки не забудь, - напомнил старик, глядя внуку в спину. Отпечатки
пальцев должны быть только мои.
Дождь, кажется, усиливался. Байрон поднял лицо и постоял несколько
минут неподвижно, прислушиваясь к ночным звукам. За рекой взбрехнула и
тотчас умолкла собака. Ей никто не ответил. Только шумный шелест дождя,
струи которого переливчато блестели на черепицах крыши флигеля, острым
конусом возвышающейся над деревьями. Он дождался, когда старик погасит свет,
и, пригнувшись, быстро зашагал по мощеной дорожке к дому, держа путь на
круглый фонарь, горевший над входом в кухню. Взявшись за литую дверную
ручку, окинул взглядом двор. Будка у ворот никла под дождем напоминанием о
давно издохшем ротвейлере. Его "Опель" кто-то заботливо укрыл брезентом.
Гараж был рассчитан лишь на две машины - матушкин BMW и легендарный линкор
старика - лимузин ЗИС-111, якобы подаренный ему самим Хрущевым, лично
принявшим решение о закрытии тюрьмы на речном острове. (Рассказывали, что
глава правительства со свитой приехал на знаменитую тогда Шатовскую
шубно-меховую фабрику, чтобы лично заказать охотничий полушубок, а заодно и
познакомиться с провинциальным городом. К тому времени дед дослужился до
полковничьих погон. Хрущев был в хорошем настроении, и кто-то - только не
Тавлинский - решил потешить главу государства историей Домзака. Выслушав
рассказ о расстрелянных и сожженных в кочегарке врагах народа, Хрущев
рассвирепел. "Только дураки и паникеры могли пойти на такое! - якобы
прокричал он в ярости. - Неужели кому-то могло в голову прийти, что мы
сдадим Шатов и откроем немцам еще одну дорогу на столицу? Энкаведешники!
Берия расстарался, конечно! Первый был среди трусов и паникеров!" Тогда же,
не сходя с места, он и распорядился закрыть Домзак, а начальнику тюрьмы: "Да
тебе еще баб валять, полковник! Здоров, как бык! Подыскать ему настоящую
работу!" И подыскали: на следующий же день назначили председателем правления
районного потребобщества. А заключенных - кого на волю (если оставалось
сидеть менее полугода), кого в другие тюрьмы. В монастыре же после небольшой
реконструкции поселили тех, кто мыкался в прибрежных бараках. Люди были
рады: в тюрьме жизнь была организована лучше, чем на воле, - работал
водопровод, отопление, туалеты. Сорок семей, получивших жилье, три дня
праздновали новоселье с таким размахом, что сожгли дотла конюшни и
лесопилку: тюрьма поставляла строителям обрезную доску и столярку - дверные
и оконные блоки, балки для перекрытий и прочий товар).
Через этот вход, считавшийся черным, можно было попасть в кухню или же,
сразу сдав направо, подняться по узкой лестнице на второй этаж, где