"Юрий Буйда. Город Палачей" - читать интересную книгу автора

просто - слава Богу. Может быть, сказалась усталость... Но когда, загнав
лодку в узкую бухточку, берега которой густо поросли боярышником и
шиповником, я ступил на землю, ноги мои - буквально! - подкосились, а сердце
остановилось. Я дополз до травы, повалился ничком и тотчас заснул.
Я не мог вспомнить, что мне снилось, но проснулся так же внезапно, с
колотящимся сердцем, весь в поту, и уставился на лодку.
В первые мгновения я не понял, что это за предмет там покачивается на
воде, что это за предметы вокруг, далеко ли я заплыл от Большой земли, где
я, наконец - кто я. Точнее - кто здесь. В эти мгновения я был охвачен тупым
ужасом. Наверное, так чувствовала бы себя мебель, обладающая своим,
надчеловеческим сознанием и вдруг обнаружившая среди привычных предметов
обихода самодвижущегося человека. Тело ныло, руки и ноги казались ватными.
Кое-как я поднялся и, пошатываясь, направился к воде.
И вдруг вверху кто-то гортанно крикнул.
Никогда не забыть мне этого крика, опалившего меня, показавшегося тогда
чуть ли не гласом Божьим. Но это была птица. Всего лишь птица, парившая
высоко над островом. Огромная черная птица со странноватыми перепончатыми
крыльями. Я выдохнул - и рассмеялся. Опустился на сырой песок, закурил и
закрыл глаза. Ужас рассеялся, силы возвратились.
Когда я встал, пережитый только что ужас показался мне - как бы
поточнее выразиться - небывшим. Да, небывшим. Если что-то и случилось, то не
со мной.
В эти минуты я ощутил прилив пьянящей энергии. И бросился вперед,
устремившись к вершине невысокого холма, поросшего алыми соснами. И спустя
несколько минут уже был наверху. Вокруг расстилалось море, чуть подернутое
жидким туманом. Запахи йода, болота и сосен кружили голову. Глубоко дыша, я
окинул взглядом остров: это был остров из моих сновидений. От счастья я
казался больше себя, больше острова, больше моря, больше Божьего мира, сколь
ни кощунственным покажется это ощущение (но разве могут быть кощунственными
ощущения?). Горячие слезы текли по лицу. Мне хотелось кричать, но я одернул
себя - и тотчас истерически рассмеялся: почему одернул? А вдруг кто услышит?
Что подумают люди? Какие, к черту, люди? Я был здесь - все люди. Если
угодно, вселюди. Я еще никогда, никогда-никогдашеньки не испытывал такого.
Даже в сновидениях. Хотя в сновидениях-то и предчувствовал нечто подобное,
и, может быть, это и было счастье. Настоящее, неподдельное, беспримесное.
Такое счастье я испытывал только в детстве, когда подолгу вылеживал в
больнице с очередной ангиной: в тех и только в тех сновидениях я был одинок,
бессмертен и всесилен. А может ли быть большее счастье?
Спокойствие, вдруг снизошедшее на меня, было той же полноты, что и
счастье. Затуманенным взором я смотрел - в никуда. Мне просто некуда было
смотреть, да и незачем. Чувство, неведомое ни Дефо, ни Торо, ни даже
Мелвиллу.
Я растворился в этом мире. Я стал миром в той же степени, в какой и
мир - мною. Мы - остров и человек - составляли химическое целое. Мой вздох
был вздохом моря, и море дышало мною, и душа моя развеялась в воздухе, и все
это - колышущееся, пахучее, летучее, движущееся и неподвижное, твердое и
жидкое, неосязаемое, божественно бессмертное - стало моей душой, и времени
больше не было...
Безымянный, опустошенный, свободный, немой.
Акт личной энтропии.