"Юрий Буйда. Кенигсберг" - читать интересную книгу автора

В первую же субботу, когда Макс выпил свою порцию пива и успокоился,
она спустилась вниз и подошла к нам (мы всегда приглашали его за свой
столик, хотя угостить могли только крупной серой солью, в изобилии
насыпанной в общепитовскую тарелку, какие стояли и на других "грибах": ее
полагалось выложить на край кружки и выпить пиво, пропуская его через соль,
а уж потом, отплевавшись, пить, чередуя глотки с затяжками крепким дымом
дешевых кубинских сигарет "Partagas", - это называлось почему-то "пивом
по-рижски").
- Мне нужна ваша помощь, - сказала Вера Давыдовна, державшая в руках
бобину с магнитофонной пленкой. - Мне нужно понять, что это... о чем он
говорит... Тут все по-английски, а я плохо знаю язык. Очень плохо.
Мы даже не успели переглянуться, как Гена Конь взял меня своими
стодвадцатикилограммовыми руками и поставил перед Верой Давыдовной. Она с
улыбкой протянула бобину мне.
- Я заплачбу, - сказала она. - Правда, немного. Сколько вы возьмете за
работу? Вот это номер телефона.
- Вы всем смотрите в глаза вот так? - спросил я. - Я сглотнуть боюсь.
Но я не лучший на английском отделении.
- Не прикидывайся валенком, - посоветовал Конь. - Он лучший из лучших и
сделает бесплатно, - сказал он Вере Давыдовне. - Это ж для него тренировка.
Разве что накормите его бесплатно. - Он задумчиво кивнул на меня. - Кожа да
кости.
Это была ложь, но я промолчал. Вера Давыдовна, еще раз улыбнувшись мне,
и только мне, и никому другому на свете, взяла Макса под руку и повела
домой.
- Маг достанем, - пообещал Конь. - Жертвую себя на алтарь Сикильдявки.
Для него это и впрямь была жертва. Сикильдявкой прозвали хорошенькую
рыжеволосую белокожую девушку с биофака, которая при каждой встрече - а жила
она в нашем же общежитии, занимая комнату напротив, - донимала будущего
юриста Коня дерзостями, которые он воспринимал как приставания и поэтому
лишь вздыхал и отмахивался от малышки: "Я ж тебя в постели изувечу, не дай
Бог". После таких слов Сикильдявкино смазливое личико приобретало розоватый
оттенок, и Конь в страхе убегал от нее семимильными шагами, от которых с
потолка сыпалась иссохшая штукатурка. Теперь он решился: у Сикильдявки был
лучший магнитофон в общежитии.
Уже на следующий день, облачившись в пиджак и белую нейлоновую рубашку
с нейлоновым бордовым галстуком, с букетом цветов, который он держал как
выхваченную из ножен саблю, и бутылкой шампанского, купленного на последние
деньги (да, собственно, других денег у нас и не водилось, разве что иногда:
я подрабатывал переводами, а по ночам мы с Конем разгружали в порту
пароходы, набитые крафт-мешками со шведской сажей), Конь отправился в гости
к Сикильдявке.
Результат превзошел ожидания всех, кто знал Ксению Арбатову по прозвищу
Сикильдявка и Гену Стрельцова по прозвищу Конь. За десять минут она научила
его пить чай без сахара - обычно за чаем Гена схрупывал коробку пиленого
рафинада, и не только затем, чтобы запивать им водку (это почему-то
называлось "чай по-польски"). Когда я спросил его о роковой встрече, он лишь
задумчиво улыбнулся.
- Так ты ее поял или нет? - цинично поинтересовался я.
- Худой, но полный дурак, - сказал Конь. - Она поила меня чаем с медом.