"Юрий Буйда. Переправа через Иордан (Книга рассказов)" - читать интересную книгу автора

усталость, они легли бок о бок и уснули, так и не ответив себе на вопрос, на
каком берегу им суждено проснуться...

ЧЕЛОВЕК ИЗ ТРЕТЬЕГО СПИСКА

Отец редко когда рассказывал о своем старшем брате. В семейном альбоме
сохранилась лишь фигурно обрезанная фотография вытянувшегося в струнку
молодого офицера со знаками различия на воротнике, высоко державшего
лошадиное лицо со впалыми щеками и прижимавшего руки к бедрам. Снимок был
сделан, видимо, дома: за спиной офицера различалось полузашторенное окно, а
над окном - тяжелый подбородок и известные всей России усы. Остальное
оказалось за кадром. "Это Сергей, - сказал отец. - Воевал в Уральском
добровольческом корпусе, а в конце войны, считай, исчез. Последнее письмо мы
получили от него из Норильска". Потом, много позднее, были письма с Алтая и
из Казахстана.
И вот неожиданно Сергей, которого из-за густой седой бороды я тотчас
прозвал дедом, появился в нашем доме. Его поселили наверху, в маленькой, но
уютной комнатенке, которая всегда считалась моей. "Ты уже не ребенок,
сказала мать. - Будешь спать в гостиной. А ему нужен покой". Тем же вечером
было устроено застолье с вином, и я узнал, что Сергей - дед Сергей - попал
после войны в Норильск, а вскоре - на Колыму. "Тяжелая память!" - вздохнула
мать. "Вообще почти никакой, - ответил дед Сергей. - Помню только о страхе
быть похороненным в золотых колымских ямах, как другие. - Он улыбнулся. Мне
повезло: я выскочил из третьего списка". Выяснилось, что в список номер три
включали умерших от непосильного труда или застреленных при попытке побега.
Больше к этой теме за столом не возвращались.
Гораздо непонятнее для меня было то, что больной раком человек - а у
дяди Сергея был рак - все еще жив. Тогда я (да и не только я) был твердо
уверен в том, что больные раком безнадежны и сгорают как спички. Так, во
всяком случае, считала наша приходящая домработница Индейка. Она пророчила
ему смерть скорую и ужасную.
Раз в месяц он обследовался в больнице, находившейся метрах в трехстах
от нашего дома, каждый день выпивал чекушку водки, а на ночь принимал
нембутал. Иногда у него пропадал слух, и чтобы он мог отвечать на телефонные
звонки, отец установил на аппарате лампочку.
Первая же странность, которую он совершил, была связана с новым
паспортом, который ему надлежало получить. Он написал заявление, которое,
видимо, было столь убедительным, что паспорт ему выдали на имя его матери
моей бабушки - Доморацкой. "Зачем?" - кротко поинтересовалась моя мать.
"Меняя путь, меняет имя он", - ответил дед, цитируя Данте.
Такой человек не мог не сойтись с городской полусумасшедшей по прозвищу
Шарман Катрин, одежды которой - рыжие и желтые лохмотья - дед Сергей вполне
серьезно сравнивал с одеянием Беатриче, когда она встретилась с Данте в Раю.
Шарман Катрин отважно блеснула эрудицией, заявив, что она прирожденная
фоскушетка - от французского fausse-couche (незаконная связь). Впрочем, в
нашем городке таких женщин называли иначе.
Они подружились. Их часто можно было увидеть вместе гуляющими в парке,
начинавшемся в конце нашей улицы: огромный дед Сергей с заложенной за спину
суковатой палкой шествовал - иного слова и не подберу - каким-то мягким,
скользящим шагом, склоняясь то влево, то вправо - в зависимости от того, с