"Лоис Макмастер Буджолд. Солдат-недоучка ("Барраярский" цикл. Четвертая книга)" - читать интересную книгу автора

Нынешний порядок правильнее, - ровным голосом ответил Майлз.
- Ну... - старик смотрел в окно, ничего не видя. - Ладно - времена
меняются. Барраяр изменился. Он проходил через перемены и на моем втором
десятке лет, и еще раз, от моих двадцати до сорока... Ничто не осталось
прежним... Потом еще одна перемена, от моих сорока до восьмидесяти. Нынешнее
поколение слабо - даже грехи у них какие-то разжиженные. Старые пираты
времен моего отца могли бы съесть их на завтрак и переварить косточки до
обеда... Я ведь буду первым графом Форкосиганом за все девять поколений,
которому суждено умереть в постели, знаешь?... - он замолчал, уставившись
куда-то неподвижным взором, и прошептал почти что самому себе: - Бог мой,
как я устал от перемен... Одна только мысль о том, что придется
приспосабливаться еще к одному миру, ужасает меня. Ужасает.
- Сэр, - вежливо произнес Майлз.
Старик вскинул взгляд. - Это не твоя вина, мальчик, не твоя. Ты просто
попал в колеса судьбы и случая, как и все мы. Чистая случайность, что убийца
выбрал для покушения на твоего отца именно этот яд. Он совершенно не целился
в твою мать. А ты был молодцом вопреки всему. Мы... мы просто хотели от тебя
слишком многого, вот в чем дело. И пусть никто не говорит, что ты не
держался как надо. - Спасибо, сэр. Молчание сделалось невыносимым. Комната
накалялась. Голова у Майлза болела от недосыпа, его подташнивало от
сочетания голода и лекарств. Он неуклюже поднялся на ноги. - Если позволите,
сэр...
Старик махнул рукой, отпуская его. - Да, у тебя должны быть дела... -
Помолчав еще, он недоуменно поглядел на Майлза: - Что же ты теперь
собираешься делать? Мне это кажется таким странным. Мы всегда были форы,
воины, даже когда война изменилось вместе со всем, что у меня оставалось...
- В своем глубоком кресле дед выглядел маленьким, усохшим.
Майлз собрал все силы, изображая жизнерадостность: - Ну, знаешь, всегда
остается возможность прибегнуть еще к одному аристократическому роду
занятий. Не могу тянуть армейскую лямку, так стану светским бездельником. Я
собираюсь быть знаменитым эпикурейцем и женолюбом. Это забавнее, чем военная
служба изо дня в день.
Дед подхватил майлзову шутку: - Да, и я всегда завидовал этой породе -
давай, мальчик... - Он улыбался, но Майлз чувствовал, что улыбка эта такая
же вымученная, как и его собственная. В любом случае это неправда -
"тунеядец" в устах старика всегда было ругательством. И Майлз сбежал из
комнаты, прихватив с собой Ботари.
***
Майлз сидел в потрепанном кресле, сгорбившись, закрыв глаза и задрав
ноги. Окна маленького частного кабинета выходили на улицу перед их огромным
старинным особняком. Этой комнатой редко пользовались; есть неплохой шанс,
что здесь он сможет побыть один и невесело поразмышлять в покое. Никогда он
не приходил к такому полному крушению, не чувствовал себя таким
опустошенным, обессиленным, беспомощным до боли. Столько пыла растрачено ни
на что, - на целую жизнь этого "ничего", бесконечно простирающуюся в будущее
- из-за секундной глупости, неловкой злости...
За спиной он услышал покашливание и робкий голос: - Эй, Майлз...
Он широко распахнул глаза, неожиданно почувствовав себя чем-то вроде
раненого зверя, скрывающегося в норе.
- Елена! Ты же вчера вечером приехала вместе с мамой из