"Михаил Булгаков. Письма" - читать интересную книгу автора

отечественной драматургии вырос в виде Вишневского такой цветок, которого
даже такой ботаник, как я, еще не видел. Его многие уже заметили, и
некоторые клянутся, что еще немного времени и его вырвут с корнем.
А, да мне все равно, впрочем. Довольно о нем. В Лету! К чертовой
матери!
Опять, опять к моим воспоминаниям. Сердце стучит тревожно, спешу
записать их. Ждите их в следующем письме.
Ваш М. Б.

Из Москвы в Ленинград
7 мая 1932 года

Эх, рановато было еще о "Мертвых душах", дорогой Павел Сергеевич! Вы
ломаете мой план. Но раз Вам угодно - извольте. Но потом, все-таки, я
вернусь к "Дням Турбиных".
Итак, "Мертвые души"... Через девять дней мне исполняется 41 год. Это
чудовищно? Но тем не менее это так.
И вот, к концу моей писательской работы я был вынужден сочинять
инсценировки. Какой блистательный финал, не правда ли? Я смотрю на полки и
ужасаюсь: кого, кого мне еще придется инсценировать завтра? Тургенева,
Лескова, Брокгауза - Ефрона? Островского? Но последний, к счастью, сам себя
инсценировал, очевидно, предвидя то, что случится со мною в 1929-1931 гг.
Словом...
1) "Мертвые души" и н с ц е н и р о в а т ь н е л ь з я. Примите это за
аксиому от человека, который хорошо знает произведение. Мне сообщили, что
существует 160 инсценировок. Может быть, это и не точно, но во всяком случае
играть "Мертвые души" нельзя.
2) А как же я-то взялся за это?
Я не брался, Павел Сергеевич. Я ни за что не берусь уже давно, так как
не распоряжаюсь ни одним моим шагом, а Судьба берет меня за горло. Как
только меня назначили в МХТ, я был введен в качестве режиссера-ассистента в
"М. д." (старший режиссер Сахновский, Телешова и я). Одного взгляда моего в
тетрадку с инсценировкой, написанной приглашенным инсценировщиком,
достаточно было, чтобы у меня позеленело в глазах. Я понял, что на пороге
еще театра попал в беду - назначили в несуществующую пьесу. Хорош дебют?
Долго тут рассказывать нечего. После долгих мучений выяснилось то, что мне
давно известно, а многим, к сожалению, не известно: для того чтобы что-то
играть, надо это что-то написать. Коротко говоря, писать пришлось мне.
Первый мой план: действие происходит в Риме (не делайте больших глаз!).
Раз он видит ее из "прекрасного далека", и мы так увидим!
Рим мой был уничтожен, лишь только я доложил exposГЁ. И Рима моего мне
безумно жаль!
3) Без Рима, так без Рима.
Именно, Павел Сергеевич, резать! И только резать! И я разнес всю поэму
по камням. Буквально в клочья. Картина I (или пролог) происходит в трактире
в Петербурге или в Москве, где секретарь Опекунского совета дал случайно
Чичикову уголовную мысль покойников купить и заложить (загляните в т. I, гл.
XI). Поехал Чичиков покупать. И совсем не в том порядке, как в поэме. В
картине X-й, называемой в репетиционных листах "Камеральной", происходит
допрос Селифана, Петрушки, Коробочки и Ноздрева, рассказ его про капитана