"Эдвард Бульвер-Литтон "Привидения и жертвы" (ужастик)" - читать интересную книгу автора

По мере того, как звуки медленно затихали, я почувствовал, как ощутимо
вибрирует вся комната; а затем в дальнем ее конце над полом взмыли
многоцветные искры или капельки вроде пузырьков света зеленые, желтые,
огненно-алые, лазурные. Вверх и вниз, туда и сюда, вперед и назад, словно
крохотные болотные огни, заметались искры, то замедляя, то ускоряя полет,
каждая следуя собственной прихоти.
Кресло (как и в гостиной нижнего этажа) отодвинулось от стены без
чьей-либо помощи и переместилось к противоположному концу стола.
Вдруг, словно отделившись от кресла, возникла фигура фигура женщины:
отчетливо различимая, словно отображение жизни; мертвенно-бледная, словно
отображение смерти. Юное лицо заключало в себе странную, скорбную красоту;
шея и плечи были обнажены, остальное скрывали просторные облачно-белые
одежды. Она принялась приглаживать длинные, золотые, рассыпавшиеся по
плечам волосы; взгляд был обращен не на меня, но на дверь; незнакомка
словно прислушивалась, наблюдала, ждала. Отражение тени на заднем плане
сгустилось, и снова померещилось мне, будто в верхней части темного пятна
поблескивают глаза глаза, устремленные на привидение.
И вот от двери, хотя она и не открылась, явилась новая фигура, столь же
отчетливая, столь же призрачная, фигура мужчины, или, точнее, юноши. Он
был облачен в костюм прошлого века, или, скорее, в подобие этого костюма
(ибо обе тени, мужская и женская, хотя и четко очерченные, представляли
собою лишь видения, фантомы бесплотные, неощутимые); и нечто несообразное,
гротескное, и вместе с тем жуткое заключал в себе контраст между
изысканными украшениями, элегантной утонченностью старомодного платья с
его гофрированными манжетами, и кружевами, и пряжками, и трупным видом и
призрачной неподвижностью иллюзорного владельца. Едва мужская фигура
приблизилась к женской, от стены отделилась темная Тень, и все трое на
мгновение потонули во мраке.
Когда снова замерцал бледный свет, оба фантома оказались словно в
когтях Тени, что возвышалась между ними; и на груди женщины алело кровавое
пятно, а призрачный юноша опирался на призрачную шпагу, и кровь потоком
струилась по манжетам и кружевам; но тут темнота Тени поглотила их обоих
они исчезли. И снова взмыли вверх пузырьки света, и поплыли в воздухе, и
волнообразно заколебались; их становилось все больше, и все более
беспорядочной казалась неистовая круговерть.
Тут отворилась дверь стенного шкафа справа от очага, и в проеме
появилась фигура пожилой женщины. В кулаке она сжимала письма те самые
письма, над которыми на моих глазах сомкнулась Рука; и позади нее я
услышал шаги. Она обернулась, словно прислушиваясь, а затем вскрыла письма
и принялась читать; а за ее плечом маячило посиневшее лицо, лицо давно
пролежавшего в воде утопленника, распухшее, бледное в мокрых волосах
запутались водоросли; у ног гостьи лежало нечто бесформенное, напоминающее
труп, а рядом с трупом дрожал ребенок, жалкий, грязный заморыш с запавшими
от голода щеками и испуганным взглядом. Я пригляделся к старухе: морщины и
складки исчезли, передо мной было лицо девушки лицо холодное и жестокое,
но все-таки юное; и Тень метнулась вперед, и окутала тьмой эти призраки,
точно так же, как и первые.
Ничего не осталось, кроме Тени; я не сводил с нее взгляда, и вот во
мглистом облаке снова обозначились глаза злобные, змеиные глаза. Опять
взлетели и опали пузырьки света; в их беспорядочный, хаотический, буйный