"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Призрак" - читать интересную книгу автора

крайней мере всеми преимуществами, которые ослепляют и порабощают.
Утомленный своими сомнениями, Глиндон бросился в тот светский круг, с
которым познакомился в Неаполе, преимущественно состоявший из художников,
как он сам, литераторов и богатых негоциантов, которые, лишенные привилегий
дворянства, старались по крайней мере превзойти его великолепием. Он узнал
от них множество подробностей насчет Занони, который был для них, как для
всех праздных умов, предметом любопытства и предположений.
Он с удивлением заметил, что Занони разговаривал с ним по-английски с
такой удивительной легкостью, что его можно было принять за англичанина.
Глиндон узнал, что то же самое впечатление он производил на людей других
национальностей. Один шведский живописец утверждал, что Занони швед, а один
негоциант из Константинополя, который продавал ему свой товар, был убежден,
что только турок или по крайней мере родившийся на Востоке мог так
совершенно перенять мягкий азиатский выговор. Между тем во всех этих языках
была легкая и почти невоспроизводимая особенность, не в произношении и не в
выговоре, но в интонации, которая отличала Занони от туземцев тех стран, на
языке которых он говорил.
Эта особенность была характерна для членов одного общества, правила и
власть которого были недостаточно знакомы людям, - общества Розенкрейцеров.
Глиндон вспомнил, что, будучи в Германии, он слышал о произведении Жана
Брингерста {Изданном в 1615 году.}, утверждающем, что все языки земного шара
были известны этому обществу. Не принадлежал ли Занони к этому мистическому
обществу, которое в более отдаленное время славилось тем, что владело
тайнами, из которых философский камень был самой незначительной, которое
считало себя хранителями тайн халдеев, волхвов, гимнософистов и
неоплатоников и которое отличалось от всех других школ добродетелью,
чистотой своих правил, в основании которых были контроль над чувствами и
сильная вера. Славная секта, если она говорила правду!
И действительно, если Занони имел преимущество над всеми обыкновенными
мудрецами, то нужно признаться, что он употреблял его соответственно своему
могуществу. Все, кто знал про его жизнь, свидетельствовали в его пользу.
Говорили не о его щедрости, но о его рассудительной благотворительности.
Каждый раз, вспоминая о нем, рассказчики качали головой и спрашивали с
удивлением, каким образом иностранец мог владеть такими подробными
сведениями о темных и тайных недугах, которым помогал. Двое или трое
больных, оставленные всеми докторами, приходили к нему за советами и
получили от него тайную помощь. Они поправились и приписывали ему свое
выздоровление, а между тем они не могли сказать, с помощью каких лекарств
были спасены. Все, что они могли засвидетельствовать, - это то, что они к
нему пришли, они с ним говорили и что к ним возвращалось здоровье
обыкновенно после долгого и глубокого сна. Отметим еще и другое
обстоятельство, которое можно было поставить ему в заслугу. Те, которые
обыкновенно составляли его общество - легкомысленная и беспутная молодежь,
грешники и мытари большого света, - все они быстро и незаметно обращали свои
сердца к более чистым мыслям и к более порядочной жизни.
Сам Цетокса, король любовных похождений, дуэлей и игры, не походил на
самого себя с той самой ночи, происшествия которой он рассказывал Глиндону.
Первый признак его превращения выразился в том, что он перестал посещать
игорные дома; второй - в его примирении с наследственным врагом его семьи,
которого он в продолжение шести лет старался вовлечь в ссору, которая бы