"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Призрак" - читать интересную книгу автора

истинное чувство справедливости и филантропии. Отчего я так медлил узнать
вас? И, - продолжал старик с некоторым колебанием, - вы не думаете, как этот
благородный иностранец, что я ошибся в правилах, которым учил этого
несчастного?
- Нет, конечно. Разве можно сердиться на Сократа за то, что Алкивиад
был нечестивым изменником.
- Слышите! Слышите! Но у Сократа был Платон. Отныне ты будешь моим
Платоном. Слышите! - повторил старик, повертываясь к иностранцу, но
последний был уже на пороге. Да и кто стал бы спорить с самым упрямым
фанатизмом, фанатизмом неверия?
- Вы уходите, - воскликнул Дюма, - не дав мне поблагодарить вас,
благословить за жизнь, которую вы вернули этому почтенному старику? Если
когда-нибудь я смогу расплатиться... если когда-нибудь вам понадобится кровь
Рене Дюма...
Произнося таким образом свои уверения, он дошел за иностранцем до
дверей передней; там он остановил его на минуту, посмотрел назад, чтобы
убедиться, что его не могли слышать, и обратился к нему вполголоса:
- Мне бы нужно было вернуться в Нанси; я не люблю терять свое время...
Вы не думаете, сударь, что этот разбойник унес все деньги старого дурака?
- Разве, господин Дюма, Платон так говорил о Сократе?
- Вы колки. Да вы и имеете право быть таким. Сударь, мы увидимся с вами
в один прекрасный день.
- В один прекрасный день! - пробормотал иностранец и нахмурился.
Он поспешно вернулся к себе, провел целый день и следующую ночь один,
углубленный в занятия, которые, какого бы рода они ни были, послужили только
для того, чтобы удвоить его мрачную озабоченность. Каким образом его судьба
могла связаться с судьбой Рене Дюма или бежавшего убийцы? Отчего легкий
воздух Парижа казался ему удушливым? Какой инстинкт заставлял его бежать от
этих блестящих людей, от этого очага возникающих надежд света? Какой голос
кричал ему не возвращаться? Но к чему эти предсказания и предчувствия?.. Он
оставляет Францию, он возвращается, прекрасная Италия, к твоим
величественным развалинам! На Альпах его душа вдыхает еще раз свободный
воздух. Свободный воздух! Увы! Человек никогда не будет так же свободен на
улице, как в горах. И ты тоже, читатель. Вернемся в более высокие страны,
местопребывание более чистых обитателей.
Кроткая Виола, сидящая на берегу лазурного залива, подле могилы
Вергилия и грота Кимвров, мы возвратимся к тебе!

IX


Ну, Пизани, доволен ли ты теперь? Вот ты снова вернулся к своей
должности и сидишь перед пюпитром; твоя верная скрипка получила свою часть
твоего торжества, твое образцовое произведение занимает всех; твоя дочь
отличается на сцене; артистка и музыка так соединены друг с другом, что,
аплодируя одной, аплодируют в то же время другой. Тебе дают место в
оркестре; не слышно больше насмешек, не видно насмешливых взоров, когда с
пламенной нежностью ты ласкаешь свою скрипку, которая жалуется, плачет,
бранится и сердится под твоей безжалостной рукой. Публика понимает теперь,
что истинный гений всегда имеет право на неровности. Неровная поверхность