"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Последний римский трибун " - читать интересную книгу автора

к другому, - сказала, поддакивая, служанке.
- А какая мина! Вовсе нет царственного величия! Она двигалась по зале,
путаясь почти каждую минуту в своем шлейфе; да еще сказала с глупым смехом:
"Эти праздничные платья только одна беспокойная роскошь". Правда. Потому что
для знатных не должно быть праздничных платьев. Для себя, а не для других я
одевалась бы. Каждый день у меня было бы новое платье, лучше прежнего;
каждый день был бы у меня праздником!
- Мне кажется, - сказала Лючия, - что синьор Джованни Орсини очень
ухаживал за синьорой.
- Он! Медведь!
- Медведь, может быть! Но у него дорогая шкура. Богатства его несметны.
- И дурак, не умеет их тратить.
- А это молодой синьор Адриан ди Кастелло говорил с вами у самых
колонн, где играла музыка?
- Может быть, не помню.
- Однако же, я слышала, что немногие дамы забывают, когда за ними
ухаживает синьор Адриан ди Кастелло.
- Там был только один человек, который, по-моему, стоит того, чтобы о
нем вспомнить, - отвечала Нина, не заметив намека хитрой служанки.
- Кто же это? - спросила Лючия.
- Старый ученый из Авиньона.
- Как! Этот, с седой бородой? Ах, синьора!
- Да, - сказала Нина серьезно и грустно, - когда он говорил, все
исчезало из моих глаз, потому что он говорил мне о нем!
При этих словах синьора глубоко вздохнула, и слезы подступили к ее
глазам.
Служанка подняла презрительно губу, и ее глаза выразили изумление; но
она не посмела возразить.
- Открой решетку, - сказала Нина после паузы, - и дай мне вон ту
бумагу. Не эту, а стихи, которые мне присланы вчера. Как, ты итальянка, а не
можешь инстинктом угадать, что я говорю о стихах Петрарки!
Нина села у открытого окна, через которое прокрадывались яркие и нежные
лунные лучи. Лампа стояла возле нее и, прикрыв свои глаза, как будто для
того, чтобы защитить себя от ее света, а на самом деле для того, чтобы
спрятать свое лицо от взглядов Лючии, молодая синьора, казалось, углубилась
в чтение одного их тех нежных сонетов, которые в то время кружили головы и
воспламеняли сердца в Италии*.
______________
* Хотя правда, что любовные сонеты Петрарки не были тогда, как и
теперь, наиболее уважаемыми из его произведений, но говорить, что они были
мало известны и что к ним итальянцы были холодны, - большая ошибка. Они
имели огромный и всеобщий успех. Каждый певец пел их на улицах, и по словам
Филиппа Виллани - gravissimi nesciebant abstinere, - т. е. даже самые
серьезные люди не могли удержаться от чтения их.

Родившись в одной обедневшей семье, которая, хотя и гордилась своим
происхождением от консульского поколения Рима, но в это время едва
удерживала место между низшим дворянством, Нина ди Разелли была балованным
ребенком - идолом и тираном своих родителей. Энергичный и своенравный
характер ее был причиной, что она управляла там, где должна была бы