"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Последний римский трибун " - читать интересную книгу автора

редко его вижу и, сказать правду, не питаю к нему большого уважения, но он -
гордость нашего дома: как же я могу присоединиться к тебе?
- Его жизнь, его имения, его звание - будут в безопасности. Против чего
мы воюем? Его могущество вредит другим.
- Если бы он узнал, что твоя сила не ограничивается словами, то он был
бы не так милостив к тебе.
- Разве он не заметил этого? Разве клики народа не показали ему, что я
человек, которого он должен бояться? Неужели он, лукавый, осторожный и
проницательный, строя крепости и воздвигая башни, не видит с высоты их
здания, которое я тоже построил?
- Вы! Где, Риенцо?
- В сердцах римлян! Разве он не видит? - продолжал Риенцо. - Нет, нет,
он и все его племя слепы. Не правда ли?
- Мой родственник не верит вашей силе, иначе, он давно бы уже раздавил
вас. Впрочем, нет. Не далее как три дня тому назад он сказал с важностью,
что он желал бы лучше, чтобы вы говорили с чернью, нежели достойнейший из
священников христианского мира; так как они только воспламеняют народ, но ни
один человек не умеет так успокоить народ и заставить его разойтись, как вы.
- И его называют проницательным! Разве небо не делает воздух тихим,
подготовляя бурю? Да, синьор, я понимаю. Стефан Колонна презирает меня. Я
бывал (и щеки его сильно покраснели) - я бывал - вы помните это - в его
дворце в мои более молодые годы и забавлял его своими замысловатыми
рассказами и веселыми изречениями. Ха! Ха! Ха! Он, помните, в виде веселого
комплимента называл меня своим забавником, шутом! Я перенес обиду; я даже
поклонился при его одобрении. Я готов бы опять перенести эту пытку,
подвергнуться тому же стыду из-за тех же побуждений и ради того же дела.
Чего я хотел добиться? Можете вы сказать? Нет! Ну так я откровенно объясню
это вам: я хотел добиться презрения Стефана Колонны. Это презрение защищало
меня, пока я не перестал иметь надобности в защите. Я не желал прослыть
между патрициями за страшного человека для того, чтобы иметь возможность
спокойно и не возбуждая подозрений прокладывать свою дорогу к народу. Я так
поступал прежде, теперь сбрасываю маску. Став против Стефана Колонны лицом к
лицу, я могу хоть сейчас сказать ему, что не боюсь его гнева, что смеюсь над
его тюрьмами и солдатами. Но если он считает меня прежним Риенцо, - пусть
его; я могу ждать своего времени.
- Да, - проговорил Адриан в ответ на гордую речь своего собеседника; -
скажи мне, чего ты требуешь для народа, чтобы избежать воззвания к его
страстям? При его невежестве и прихотливости ты не можешь обращаться к его
благоразумию.
- Я требую полного правосудия и безопасности для всех. Я не буду
доволен ничем, что меньше этого. Я требую, чтобы нобили срыли свои крепости,
распустили своих вооруженных наемников, отреклись от безнаказанности лиц
знатного рода за преступления, не искали защиты нигде, кроме судов,
действующих по общим для всех законам.
- Напрасное желание! - сказал Адриан. - Проси того, что можно дать.
- Ха-ха! - возразил Риенцо, горько смеясь. - Не говорил ли я вам, что
просить закона и справедливости у вельможи - пустая мечта. Можете ли вы
упрекать меня теперь за то, что я ищу их в другом месте? - Потом, вдруг
изменяя тон и манеру, он прибавил с большой торжественностью: - Наяву
случаются ложные и пустые грезы; но сон иногда бывает вещим пророком.