"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Последний римский трибун " - читать интересную книгу автора

представитель его духовной власти, не далее как три дня тому назад подвергся
грубому оскорблению со стороны того самого Стефана Колонны, который всегда
получал только благосклонность и ласки от святого престола. Его слуги
затолкали моих среди улицы, и я сам, делегат властителя царей, был принужден
отступить к стене и ждать, пока этот седой наглец пройдет мимо. Для
довершения обиды не было недостатка в богохульных словах. "Извини, монсиньор
епископ, - сказал он, проходя около меня, - но ты знаешь, что эти люди
непременно должны иметь первенство перед другими".
- Его дерзость простерлась до этого! - сказал Риенцо, прикрывая свое
лицо рукою, и на его губах показалась особого рода улыбка, едва ли веселая
сама по себе, хотя она развеселяла других, но она совершенно изменила
выражение его лица, от природы серьезное даже до суровости. - В таком случае
для тебя так же, как и для нас, настало время к...
- К чему? - прервал епископ с живостью. - Разве мы можем что-нибудь
сделать? Оставь свои восторженные грезы, сойди на землю, посмотри
рассудительно вокруг. Что можем мы сделать против этих сильных людей?
- Монсиньор, - отвечал Риенцо епископу. - Несчастье людей вашего сана
состоит в том, что они никогда не знают ни народа, ни духа времени. Как те,
которые, стоя на вершине горы, видят внизу облака, скрывающие от их глаз
ущелья и долины, между тем как другие, стоящие несколько выше обыкновенного
уровня, обнимают взором движения и дома людей, - так точно и вы, с вашей
гордой вершины, видите только смешанные и темные пары, между тем как я, с
моего более скромного места, вижу приготовления пастухов к укрытию себя
самих и своих стад от бури, которую предвещают эти облака. Не отчаивайтесь,
монсиньор; терпение простирается только до известного предела, предел этот
уже достигнут, Рим ждет только случая (и он придет скоро, хотя не внезапно)
восстать против угнетателей...
Великая тайна красноречия состоит в искренности, - у Риенцо она
заключалась в силе его энтузиазма. Может быть, подобно большей части людей,
предпринимающих великие дела, он сам никогда не знал вполне о препятствиях,
лежавших на его дороге. Он видел цель, ясную и светлую, и в мечтах своей
души перепрыгивал преграды и пространство своего пути, и таким образом
глубокое убеждение его ума неотразимо действовало на других. Он, казалось,
не столько обещал, сколько пророчествовал.
На епископа орвиетского, который не отличался необыкновенным умом, но
обладал холодным темпераментом и большой житейской опытностью, энергия его
собеседника произвела впечатление, может быть тем более сильное, что его
собственные страсти и гордость были возмущены против высокомерия и
своевольства нобилей. Прошло какое-то время, прежде чем он ответил Риенцо.
- Но, - спросил он наконец, - только плебеи хотят восстать? Ты знаешь,
как они изменчивы и ненадежны.
- Монсиньор, - отвечал Риенцо, - суди по одному факту, как много у меня
друзей не простого звания. Ты знаешь, как громко я говорю против нобилей; я
называю их по именам. Я издеваюсь над Савелли, Орсини, Колоннами, у самих
ушей их. Неужели ты думаешь, что они прощают мне? Неужели ты думаешь, что
они не схватили бы меня открытой силой, если бы моими защитниками и
покровителями были одни плебеи, что мне не заткнули бы рта уже давно,
засадив меня в тюрьму или закопав в могилу? Наблюдай, - продолжал он,
заметив по лицу викария, что эти слова произвели на него впечатление -
наблюдай, и ты увидишь, что во всем мире начался великий переворот.