"Эдвард Джордж Бульвер-Литтон. Последний римский трибун " - читать интересную книгу автора

Filius", etc. Ac.

- Да, - сказал Риенцо, очнувшись вдруг от своей задумчивости, - да,
близок день, когда Рим снова возникнет из пепла. Угнетение будет низвергнуто
правосудием; люди безопасно будут ходить на своем древнем форуме. Мы вызовем
неукротимый дух Катона из его забытой могилы! В Риме опять будет народ! А я
буду орудием этого торжества, восстановителем своего племени; мой голос
первый подымет воинственный клич свободы, моя рука прежде всех воздвигнет
знамя. Да, с высоты моей души я вижу уже возникающую свободу и величие
нового Рима, и на краеугольном камне этого огромного здания потомство
прочтет мое имя.
При этих словах вся личность говорящего, казалось, прониклась его
честолюбием. Он ходил по мрачной комнате легкими, быстрыми шагами, как будто
по воздуху; грудь его высоко вздымалась, глаза сверкали. Он чувствовал, что
даже любовь едва ли может доставить восторг, равный тому, который в своем
девственном энтузиазме ощущает патриот, сознающий искренность своих чувств.
Послышался легкий стук в дверь, и явился слуга в богатой ливрее папских
служителей*.
______________
* Не в теперешнем безобразном одеянии, которое, говорят, изобрел
Микеланджело.

- Синьор, - сказал он. - Монсиньор епископ Орвиетский!
- А! Очень рад. Свеч сюда! Монсиньор, это честь, которую я могу больше
ценить, нежели выразить.
- Полно, полно, добрый друг мой, - возразил епископ, входя и
непринужденно садясь, - всякие церемонии со служителями церкви излишни; и
никогда, я думаю, она не нуждалась в друзьях больше, чем теперь. Эти
нечестивые смуты, эти буйные распри в самых святилищах и городе св. Петра
достаточны для того, чтобы служить соблазном для всего христианского мира.
- И это, - сказал Риенцо, - будет продолжаться до тех пор, пока его
святейшество благосклонно не согласится утвердить свою резиденцию в
местопребывании его предшественников, и сильной рукой не обуздает буйства
нобилей.
- Увы! - отвечал епископ. - И ты знаешь, что эти слова - пустой звук.
Если бы папа и исполнил твои желания и приехал из Авиньона в Рим, то,
клянусь кровью св. Петра, он бы не обуздал нобилей, а нобили обуздали бы
его. Тебе хорошо известно, что пока его предшественник, блаженной памяти, не
принял благоразумного намерения удалиться в Авиньон, этот отец христианского
мира, подобно многим другим отцам в старости, был под управлением и надзором
своих мятежных детей. Разве ты не помнишь, как сам благородный Бонифаций,
человек с великой душой и железными нервами, был в рабстве у предков Орсини?
Он не входил и не выходил без их воли и, подобно орлу в клетке, разбился о
стену своей тюрьмы и умер. Ты говоришь о воспоминаниях прежних времен Рима,
но для пап эти воспоминания не совсем-то привлекательны.
- Пусть так, - сказал Риенцо с тихим смехом и подвигая свой стул ближе
к епископу, - это, конечно, самый лучший довод монсиньора, и я должен
признаться, что как ни было дворянство в те времена упрямо, своевольно и
нечестиво, оно теперь еще хуже.
- Даже я сам, - прибавил Раймонд краснея, - я, наместник папы и