"Джон Буньян. Духовная Война " - читать интересную книгу автора

грома, и действовали, как громовые удары. Вот и решился царь во что бы то ни
стало развратить старого летописца, отуманить его пьянством и ожесточить
тщеславием. И в самом деле ему удалось почти совершенно развратить старика;
по крайней мере он вскоре стал таким пачканым и сидел постоянно в такой
грязи, что едва ли мог еще различать доброе от дурного. Более не мог ничего
с ним сделать новый царь. Между тем он еще придумал уверить жителей, что
летописец сошел с ума, а потому не следует-де обращать внимания на его
слова, и в доказательство этого указывал на его припадки, прибавляя: "Если
бы он был в здравом уме, он бы всегда так говорил, но, как все умалишенные,
он во время припадков несет такую чепуху, что нечего вам и слушать выжившего
из ума старика".
Подобными действиями он вскоре убедил Душу насмехаться и презирать
увещевания старика, тем более что каждый раз, как летописец был навеселе, он
его заставлял публично отрекаться от всех недавно выраженных им увещеваний и
угроз. Поэтому он стал реже говорить о Шаддае, и то как будто по насилию.
Притом иной раз он горячился против того, что в другой раз совсем не
замечал; все его действия, суждения и весь его характер стали неровны и
непонятны. Иногда он бывал в глубоком и долгом усыплении и даже подчас как
будто мертвым, в то самое время, когда община шла быстро по пути тщеславия
или плясала под дудку великана Диаволоса.
Всякий раз, когда смущенная Душа обращалась к Диаволосу, передавая ему
страшные слова старого летописца, новый царь немедленно успокаивал ее
уверениями, что все это одни бредни сумасшедшего, который болтает из одной
только любви к болтовне, а не из сочувствия к ним. И все утихали, и
спокойствие водворялось в городе. Часто он обращался к своим подданным со
следующими рассуждениями: "Заметь, дорогая Душа, что, кроме личной ярости
старика и его безумных грозных речей, мы, однако, ничего не слышим от самого
Шаддая". А между тем и в этом случае он был лжецом, как и всегда, ибо всякое
воззвание летописца Совесть было не что другое, как голос Царский, коего он
был проводником. Но Диаволос хитро обманывал, прибавляя: "Вы сами можете
убедиться, что ваш Шаддай не ценит вас и ваша непокорность нимало его не
оскорбляет. Он ни разу не приходил осведомиться о вас и не старается вернуть
вас в свое подданство. Он знает, что хотя вы были его, теперь вы законно
стали моими, и потому оставил нас в покое и махнул на нас рукой. И потому, о
Душа, чувствуешь ли, какую неоценимую услугу я тебе оказал? Я добыл для тебя
что ни есть лучшего в мире и уверен, что законы, под которыми ты теперь
живешь, приятнее для тебя, чем самый рай, которым ты обладала сперва.
Свобода ваша теперь неограниченна, а я вас застал в унизительном рабстве. Ни
воля моя, ни единый закон мой не страшат вас. Ни от кого из вас я не требую
отчета в действиях, как только от безумного старика. Вы знаете его. Я
даровал каждому право жить по-царски, и вы от меня зависите так же мало, как
я от вас".
Таким образом Диаволос успокаивал город, когда летописец начинал свои
грозные увещевания, и хитрыми речами восстанавливал жителей против старика
Совесть. Сам же он всячески старался совершенно погубить его. Наконец жители
сами пожелали удалить докучливого летописца, они с трудом выносили его
общество и даже вид его, вспоминая, как он, бывало, несмотря на свою
собственную развратность, страшно пугал их громовой речью и угрозами.
Но все это было напрасно! По могуществу ли Шаддая, или по другой какой
причине летописец оставался жив и невредим среди них. Притом обитель его