"Иван А.Бунин. Воспоминанiя" - читать интересную книгу автора

Бальмонт налился кровью:
-- Пренебрегаю вашей дерзостью, но желаю знать, на что именно не
хватает вашего пониманiя?
-- Я не понимаю, что это за челн и почему и каким таким чарам он чужд,
-- раздeльно отвeтила Гиппiус.
Бальмонт стал подобен очковой змee:
-- Поэт не изумился бы мeщанкe, обратившейся к нему за разъясненiем его
поэтическаго образа. Но когда поэту докучает мeщанскими вопросами тоже поэт,
он не в силах сдержать своего гнeва. Вы не понимаете? Но не могу же я
приставить вам свою голову, дабы вы стали понятливeй!
-- Но я ужасно рада, что вы не можете,<--> отвeтила Гиппiус.-- Для меня
было бы истинным несчастiем имeть вашу голову...
Бальмонт был вообще удивительный человeк. Человeк, иногда многих
восхищавшiй своей "дeтскостью", неожиданным наивным смeхом, который, однако,
всегда был с нeкоторой бeсовской хитрецой, человeк, в натурe котораго было
не мало притворной нeжности, "сладостности", выражаясь его языком, но не
мало и совсeм другого -- дикаго буянства, звeрской драчливости, площадной
дерзости. Это был человeк, который всю свою жизнь поистинe изнемогал от
самовлюбленности, был упоен собой, увeрен в себe до такой степени, что
однажды вполнe простодушно напечатал свой разсказ о том, как 25 он был у
Толстого, как читал ему свои стихи, и как Толстой помирал со смeху, качаясь
в качалкe: ничуть не смущенный этим смeхом, Бальмонт закончил свой разсказ
так:
-- Старик ловко притворился, что ему мои стихи не нравятся!
С необыкновенной наивностью разсказывал он немало и другого. Напримeр,
о том, как посeтил он Метерлинка:
-- Художественный театр готовился ставить "Синюю Птицу" и просил меня,
eхавшаго как раз тогда заграницу, заeхать в Метерлинку, спросить его, как он
сам мыслит постановку своего созданiя. Я с удовольствiем согласился, но у
Метерлинка ожидало меня нeчто весьма странное. Во-первых, звонил я в его
жилище чуть не цeлый час, во-вторых, когда, наконец, дозвонился, мнe
отворила какая-то мегера, загородившая мнe порог своей особой. И в-третьих,
когда я всетаки эту преграду преступил, то предо мной оказалась такая
картина: пустая комната, посреди -- всего один стул, возлe стула стоит
Метерлинк, а на стулe сидит толстая собака. Я кланяюсь, называю себя, в
полной увeренности, что мое имя небезизвестно хозяину. Но Метерлинк молчит,
молча глядит на меня, а подлая собака начинает рычать. Во мнe закипает
страстное желанiе сбросить это чудовище со стула на пол и отчитать хозяина
за его неучтивость. Но, сдержав свой гнeв, я излагаю причину своего визита.
Метерлинк молчит по-прежнему, а собака начинает уже захлебываться от
рычанiя. "Будьте же добры, говорю я тогда достаточно рeзко, соблаговолите
мнe сказать, что вы думаете о постановкe вашего созданiя?" И он наконец
отверзает уста: "Ровно ничего не 26 думаю. До свиданья". Я выскочил от него
со стремительностью пули и с бeшенством разъяреннаго демона...
Разсказывал свое приключенiе на Мысe Доброй Надежды:
-- Когда наш корабль, -- Бальмонт никогда не мог сказать "пароход", --
бросил якорь в гавани, я сошел на сушу и углубился в страну, -- тут Бальмонт
опять таки не мог сказать, что он просто вышел за город,-- я увидал род
вигвама, заглянул в него и увидал в нем старуху, но все же прельстительную
своей старостью и безобразiем, тотчас пожелал осуществить свою близость с