"Иван Алексеевич Бунин. Стихотворения. Рассказы (ПСС Том 1)" - читать интересную книгу автора

первую книжку стихов, чисто юношеских, не в меру интимных. Первая рецензия
на нее появилась в "Артисте" и заключала в себе странный упрек в подражании
Фету и совет заняться лучше прозой. Остальные отзывы были весьма
сочувственны. В Полтаве я впервые приступил более или менее серьезно к
беллетристике, и первый же рассказ (без заглавия) послал в "Русское
богатство", руководимое тогда Кривенко и Михайловским. Михайловский написал,
что из меня выйдет "большой писатель", и рассказ под чьим-то заглавием -
"Деревенский эскиз" - был напечатан в апреле 1894 года. В то же время редкое
участие принял во мне А.М. Жемчужников, вступивший со мной в переписку и
проводивший меня в "Вестник Европы": сам Сталюкевич был чересчур строг и
порой несправедлив. (Вот пустяк, но характерный. Было у меня стихотворение:
"Ржи наливают в цвету". Сталюкевич изумился: "Кого наливают?" - и написал
"наливаются". Жемчужников горячо вступился за меня.)
В январе 1895 года, бросив службу, я впервые попал в Петербург, видел
некоторых писателей, Михайловского, Кривенко, который отнесся ко мне с
истинно отеческой нежностью. В этом же году я познакомился в Москве с
Чеховым, с Бальмонтом, с Эртелем, с Брюсовым, тогда еще студентом. Позднее я
мельком видал Коневского и Добролюбова. Они произвели на меня впечатление
больших мальчиков с полным сумбуром в голове и в душе, благодаря и
болезненности своей и кое-чему прочитанному. Видал я и некоего поэта,
славившегося тогда по Москве своей книжкой, посвященной "самому себе и
египетской царице Клеопатре", и тем, что он ходил, как говорили, в папахе, в
бурке, в нижнем белье, привязывал себе к пальцам когти и производил
перевороты в стихотворной форме. Он, впрочем, раньше других бросил все эти
"дерзания" и "переоценки ценностей" и, увы, не попал в историю "новой
русской литературы", хотя именно ему долго приписывали многие все эти
"закрой свои бледные ноги" и т. п.
В октябре 1895 года в "Новом слове", которое редактировал Кривенко,
разошедшийся с "Русским богатством", а издавала О.Н. Попова, появился мой
рассказ "На край света", встреченный очень хорошо (особенно Скабичевским,
слову которого придавали тогда большой вес). Следующей осенью я с
удовольствием согласился на предложение Поповой издать свои рассказы. Вышли
они в свет (в январе 1897 г.) среди почти единодушных похвал. Но тут я
внезапно надолго исчез из Петербурга, да не только исчез, а и замолчал на
несколько лет. Два года затем я жил особенно скитальчески и разнообразно, -
то в Орловской губернии, то в Малороссии, снова был в Крыму, бывал в Москве,
все чаще встречался и со старыми и с молодыми писателями, посещал
"Посредник", куда захаживал Толстой... Сам чуя свой рост и в силу многих
душевных переломов, уничтожал я тогда то немногое, что писал прозой,
беспощадно; из стихов кое-что (то, что было менее интимно, преимущественно
картины природы) печатал; довольно много переводил - чужое было легче
передавать.
С той поры собственно и начинается моя более или менее зрелая жизнь,
сложная и внутренне и внешне и столь еще близкая мне, что говорить о ней
подробно - задача долгая и трудная. Поэтому кончу эти беглые заметки еще
более бегло.
В 1898 году я женился на А.Н. Цакни, гречанке, дочери известного
революционера и эмигранта Н.П. Цакни. Женившись, года два прожил в Одессе
(где сблизился с кружком южно-русских художников). Затем разошелся с женой и
установил в своих скитаниях, уже не мешавших мне работать в известной мере