"Энтони Берджесс. Муза" - читать интересную книгу автора

Похож ли этот елизаветинский Лондон, созерцающий над собой неведомые
подлинной Земле звезды, на тот город, который известен Пейли лишь по книгам?
Что ж, скоро он узнает все сам.
Лондон не навалился на него чудишем из серого камня. Он обступал Пейли
постепенно, деликатно. Дома, стоящие среди деревьев и посреди полей
фешенебельные богатые пригороды. И вдруг - немым трубным зовом на фоне
заходящей луны - Тауэр. Затем - тесно сгрудившиеся вдоль улочек, крепко
спящие дома. Пейли вдохнул запах этого летнего Лондона и нашел его
неприятным. В нем смешались ароматы заношенных лохмотьев, жира и грязи;
одновременно этот запах был уже знаком Пейли по тому дню, когда он слетал
крылобусом на Борнео и робко переступил границу джунглей. Да, Лондон, как ни
странно, пах джунглями. И, словно в подтверждение этой догадки, издали
донесся вой - правда, собачий.
Тут раздался человеческий голос и цоканье подкованных сапог о
булыжники. "Четыре часа, ясное утро". Пейли инстинктивно юркнул в закоулок,
распластался, как распятый, на сырой стене. Показываться людям было пока
рано. Он посмаковал гласные в крике ночного сторожа - больше похоже на
американский английский, чем на выговор современных англичан. Затем,
наконец-то узнав время и машинально потянувшись подвести стрелки часов на
своем запястье - и спохватившись, что часов нет и быть не может, - Пейли
задумался, чем бы заняться до наступления дня. Портье в местных отелях явно
не дежурят по ночам. Потеребив черную бородку, которую отращивал три месяца,
Пейли решил, не теряя времени, приступить к своим ученым занятиям и
прогуляться до Шордича. где находился театр "Глобус", Согласно историческим
источникам, это новое, красивое здание располагалось вне Сити, на
территории, куда не доставали руки Городского совета, известного
ненавистника пьесы и актеров. Зуд первооткрывателя, ненасытная жажда знаний
охватили Пейли, заставив его позабыть о холодном утреннем ветре. Лондон
своих времен он знал хорошо, но это не очень-то помогало ему
ориентироваться. Наудачу он зашагал на север и вскоре миновал Минориз,
Хаундздич, Епископские ворота; несколько раз его едва не стошнило от вони
псарного двора. Издали долетал еще более сильный и насыщенный, совсем уж
нечистый, непристойный запах. "Наверно, Флитдич, будущая Флит-стрит", -
решил Пейли. Достав из сумки шепотку порошка, он высыпал его на язык, чтобы
унять тошноту.
Казалось, в городе спали даже мыши. Он шел, шел, шел - и вдруг под
округлым, посеребренным луной облаком узрел его. Это был театр.
Пейли ощутил что-то близкое к разочарованию. Неказистое дощатое
строение за деревянным забором, растрепанная соломенная крыша.
Осуществленные грезы воочию всегда оказываются мельче, зауряднее.
"Интересно, можно ли сейчас попасть внутрь", - задумался Пейли. Сторожа
не было видно. Прежде чем подойти к входу (двери, достойной скорее
деревенского нужника, чем святилища Муз), он постарался запечатлеть в своей
памяти весь освещенный луной пейзаж: скромные домишки, булыжную мостовую,
поражающие своим изобилием вездесущие зеленые заросли. И тут он впервые
увидел животных.
Эти твари с длинными хвостами могли быть только крысами. Троица
зверьков грызла какие-то отбросы неподалеку от двери театра. Стоило Пейли
сделать опасливый шаг в их сторону, как крысы разбежались - но в ярком
лунном свете он успел разглядеть их отчетливо, до последней шерстинки.