"Юлий Буркин. Ежики в ночи" - читать интересную книгу автора

своей внешностью - макияж, прическа "Взрыв на макаронной фабрике", почти
полное отсутствие кожаной юбочки), у него даже челюсть отвалилась, а
Портфелия инстинктивно потрогала верхнюю пуговичку кофточки, проверяя, не
расстегнулась ли та.
- Офелия, - представил я.
- Точно, - простонал Джон.
- А это - Евгений Степанович...
- Можно просто: Джон, - уточнил он.
- Очень приятно, - потупила глазки Портфелия.
- Принес? - перешел я к делу.
- Да, ничего, - ответил Джон на какой-то другой, послышавшийся ему
вопрос и закивал, не отрывая глаз от Портфелии. - Пока нормально.
Я хорошенько саданул его ногой под столиком, он подпрыгнул и,
очнувшись, уставился на меня:
- Чего тебе?
- Принес, спрашиваю?
- Ну.
- Господи, ты, боже мой! Что - ну?
- Ну - значит, принес.
- Покажь.
Джон быстро смотался к низенькой эстраде и приволок оттуда дипломат.
Из дипломата он извлек белую пенопластовую коробочку, открыл ее и вынул
обещанное - японский, величиной с мыльницу диктофон "SANYO".
- Прелесть какая, - прошелестела Портфелия, трогая блестящую
поверхность корпуса. Джон нажал одну из боковых клавишей.
- Сколько? - спросил я.
- Как договаривались - триста двадцать.
- Давай проверим, что ли.
- Джон пошевелил пальцами, а соответственно и клавишами под ними, и
из-под его руки раздался мой сдавленный (а мне-то казалось, я спрашиваю
небрежно) голос: "Сколько?" Джона: "Как договаривались - триста двадцать".
Снова мой: "Давай проверим, что ли". Джон щелкнул клавишей "стоп".
- Порядок, - сказал я, вытаскивая из внутреннего кармана
приготовленную пачку денег, - пересчитай.
- Неужели купишь? - сделала большие глаза Портфелия. Я хотел
отшутиться, сказать что-нибудь такое, что сбило бы торжественность ее тона
и еще более возвысило бы скромного меня, но персональный пижон, таящийся в
каждом из нас, опередил меня:
- Ну конечно, Леля. В нашей работе - вещь незаменимая. На стороже
твоем сейчас и испробуем.
- Да-а, - протянул Джон, добравшись до последней купюры, - "трудовая
копейка". Бывает, считаешь, червончик к червончику льнет, да похрустывает.
А тут - больше трояка бумажки нет. И те - как портянки.
Меня заело:
- Мы, понимаешь, Джон, лопатой деньги не гребем. Как некоторые.
- Что ли, как я? Когда это было?.. - скорчил он мину. - Нынче-то -
дела безалкогольные. Это раньше "товарищ с Востока" шлеп об сцену
четвертаком: "Генацвале, - дурачась, Джон произнес эту фразу с акцентом, -
скажи, чтобы все слышали: эта песня - от Гиви. Для прекрасной блондинки за
соседним столиком..." И так - раз пятнадцать за вечер.