"Тарас Бурмистров. Вечерняя земля" - читать интересную книгу автора

казалось им затхлыми задворками мировой цивилизации, некой прорехой в
мироздании, неведомо как, по Божьему попущению, расползшейся на полпланеты.
Поэтому они совсем не удивлялись, что первый же западный город, открывшийся
перед ними, оказывался столь похожим на то, что они уже видели; что еще
можно было ожидать от глухой окраины цивилизованного мира? Только потом,
иногда объездив все страны и континенты, они понимали, насколько это
восприятие было искаженным и фантастическим: в мире существовало только два
города, которые не только были, но и выглядели великими.
Из императорского дворца, тонувшего во мраке, я вышел на ярко
освещенную улочку весьма ухоженного вида, с блестящими стеклами витрин и
длинными рядами фонарей по обочинам. Это была уже совсем другая сторона
былого блеска и величия - остатки столичной роскоши, стекавшейся сюда
некогда со всех концов света. Они и сейчас привлекали праздношатающуюся
публику; здесь было очень оживленно, причем невольно складывалось навязчивое
ощущение, что все куда-то спешат. Мне спешить было некуда, и я неторопливо
прошелся по ближайшим переулкам в поисках места, где можно было провести
вечер. Насладившись убранством антикварных магазинов, озаренных изнутри
ослепительным светом и ломившихся от великолепных произведений искусства,
наглядевшись на барочные фонтаны, бившие посреди площадей, я остановился и
оглянулся по сторонам. Толпа вокруг была все такой же деятельной и
хлопотливой; но присмотревшись, я увидел наконец человека, который явно
никуда не торопился. Это был степенный бородач, стоявший у какой-то уличной
стойки и со вкусом отхлебывавший что-то из большой кружки. Я спросил его,
где в славной столице Вене можно попить пива с максимально возможной для
этого занятия приятностью. Для начала он осведомился, откуда я приехал, и
узнав, что вообще-то из России, а сейчас из Баварии, сообщил, неспешно и
невозмутимо, что Вена - это совсем другой город, нежели Мюнхен; если там, на
севере, все помешаны на пиве, то здесь, в Австрии, население традиционно
увлекается вином. Не в моих правилах было нарушать местные обычаи, и я,
немного поразмыслив, направился к одному из винных погребков, в изобилии
разбросанных поблизости.
Открыв входную дверь в одно из таких заведений, я тут же остановился на
его пороге, увидев совсем не то, что ожидалось. Вместо обычного дымного
зала, наполненного посетителями, передо мной открылась лестница под мощными
кирпичными сводами, круто уходившая вниз и по виду бесконечная. Слева на
стене висело объявление, набранное прекрасным готическим шрифтом и
гласившее, что этот именно ресторан в свое время необыкновенно жаловал Йозеф
Гайдн, величайший венский композитор. Конечно, в отношении того, кто именно
был лучшим местным музыкантом, можно было спорить, но спорить было не с кем,
и я, не раздумывая, двинулся вниз по лестнице. Как всегда в таких случаях,
внезапно возникшая историческая аллюзия привела меня в хорошее настроение; я
очень любил соприкасаться вживе с чем-нибудь из того, чем много занимался
раньше.
Глубоко под землей я увидел, в общем, привычную уже картину: деревянные
столы, расставленные вдоль стен и удачно отгороженные друг от друга скамьями
с высокими спинками. Необычными здесь были только потолки - низкие и
сводчатые, они вызывали в памяти скорее что-то северонемецкое, высокоученое
и даже фаустовское. Не давая особенно развиться этой аналогии, я сел за один
из столов и долго терзал молоденькую кельнершу, добиваясь, чтобы она
принесла мне самого сладкого вина, какое только производит на свет