"Андрей Михайлович Буровский. Тайга слезам не верит ("Сибирская жуть" #5)" - читать интересную книгу автора

Павел издал некий неопределенный звук.
- Вот и поедешь искать клад. Сам можешь не копать, ты только
прикрывай...
- На клады набегут любители?
- Или, Паша, или! - выпестованный одесситом Перцовским, Сидоров умел
подпускать и такие словечки. - Ты-таки можешь допустить, чтобы они-таки не
набежали?
- Не могу! - помотал головой Павел.
- Ну вот и я не могу. Так что знакомьтесь, и на неделю - в распоряжение
Ревмиры Алексеевны. Горы, лес, речка, грибочки...
- Разбойнички... - в тон шефу кивнул Паша Бродов. - А клад-то что, и
правда существует?
- Конечно, нет, - уверенно ответил Сидоров.
Ревмира возмущенно охнула, а Павел Бродов засмеялся.
Вечером того же дня Ревмира Алексеевна долго общалась с мужем, - какую
долю уделить Хипоне? Владимир Николаич полагал, что обойдутся они без
Хипони. Ревмира Алексеевна была совершенно убеждена, что никак не
обойдутся - ведь умный Хипоня все понял и тайны нужных саженей не откроет до
последнего мгновения. Владимир Николаевич заявлял, что нечего у него
спрашивать, если все и так решено. Ревмира взвыла, что ей приходится решать,
раз уж муж ничего не решает. Владимир Николаевич воскликнул, заламывая
лапки, что ему никто и не поручал ничего решать, и попробовал бы он решить
хоть какую-нибудь малость. После чего, естественно, был обвинен в том, что
он домашний тиран и сумасброд и что с ним никакой каши не сваришь. После
чего, естественно, Ревмира одна отправилась к доценту Хипоне, договариваться
об участии в экспедиции и о доле.
Владимир Николаевич остался один, упустив даже случай узнать - как они
там будут договариваться? И Владимир Николаевич невольно вспоминал желтый
взгляд доцента, кипящий на коленке, его коленке, черт возьми! На коленке его
супруги! На коленке, право на которое неоспоримо только в его исполнении...
В исполнении законного мужа, Владимира Стекляшкина!
С одной стороны, Владимир Николаевич тоскливо и противно ревновал. С
другой - признавал бесспорное социальное и интеллектуальное превосходство
доцента, и оттого злился еще сильнее. С третьей стороны - прекрасно знал,
что какие бы ехидные вопросы не вынашивал сейчас, когда жена ушла, какие бы
планы не строил, но вернется Ревмира - и все опять пойдет по-прежнему. Опять
будет все, как захочет левая пятка Ревмиры, как ей взбрендит в очередной
раз, а он будет кивать, сопеть и подчиняться. Сколько можно! Тут возникало
некое - с четвертой стороны - действительно, ну до каких пор можно быть под
каблуком у энергичной бабенки, которая тобой крутит и тобою же пренебрегает!
И правильно пренебрегает, между прочим, потому что с пятой стороны - не мог
Стекляшкин не признать, что сам приложил максимум усилий, чтобы очутиться
именно в этом положении. Подчиненное положение в доме, главенство жены,
собственный просительный тон, как у канючащего семиклассника - все это
сделала не одна Ревмира, и он сам тут ручку приложил.
И что ему теперь делать?! Теперь, после десятилетий жизни размазней?!
Хрястнуть кулаком по столу? Заорать страшным голосом? Напугать Ревмиру
разводом? Завести любовницу? И были эти мрачные мысли особенно тоскливы,
потому что знал Владимир Николаевич, знал: не хрястнет он кулаком по столу -
не хватит духу. Не заорет страшным голосом, сорвется сам собой на