"Зеленый шум" - читать интересную книгу автора (Мусатов Алексей Иванович)

МАЛАЯ ГРИВА

Широко распахнув дверь, Стеша Можаева вошла в избу Шараповых.

— Новость, тетя Шура, слышали? — заговорила она с порога. — Из города комиссия приехала. Второй день Калугина проверяют. И всё по нашему письму... Почти все факты подтверждаются. И новых хоть отбавляй. Вы знаете, как люди по работе стосковались, по порядку!

И Стеша принялась рассказывать, что сейчас происходит в правлении колхоза. Туда чередой, без всякого вызова, идут колхозники и требуют, чтоб члены комиссии выслушали их. Группа доярок притащила в правление охапку гнилой соломы — такой соломой им приходится кормить стельных коров. Конюх Савелий Покатилов подъехал к правлению на расписном возке, запряженном парой сытых коней, и пожаловался членам комиссии, что его, здорового человека, Калугин второй год держит кучером своей председательской выездной пары, тогда как остальные лошади на конюшне остаются без ухода.

Шофер Сема Пыжов, ругаясь на чем свет стоит, привел членов комиссии на хозяйственный двор, где под открытым небом ржавели три почти новеньких грузовика. «Стоят, запасных частей не хватает, а правление и в ус не дует. А я по ведомости шофером числюсь, бездельничаю, груши околачиваю!»

— Что ж теперь станет с нами? — вполголоса спросила Александра. — Неужто по-честному жить начнем?

— Обязательно перемены будут... По всему видно, люди больше Калугина не потерпят... — заверила Стеша и посоветовала Александре сходить в правление к членам комиссии и порассказать о непорядках на свиноферме.

— Так ты уж написала об этом, — заметила Александра.

— А вы не прячьтесь, лично расскажите. На ферму членов комиссии сводите. Это лучше всякого письма будет.

— Ладно, схожу, — согласилась Александра.

На другой день к Шараповым зашел Кузяев. Он ссутулился больше, чем обычно, был явно чем-то встревожен и торопливо сообщил Александре, что комиссия заканчивает свою работу.

— Большие грехи у Калугина обнаружили. А ваше со Стешкой письмо о списанных поросятах совсем его добило. Видать, загремит теперь Калугин с председательского стула. Да, пожалуй, и другим не удержаться. Говорят, на его место кого-то из города пришлют. Так что, сестрица, надо порядочек на ферме навести... чтоб блестело все, играло, чтоб все в полном ажуре было...

— Какой уж там ажур! — с раздражением сказала Александра.

— А ты постарайся, ребятишек кликни, девчат, — настаивал Ефим. — Да вот еще что. Надо тебе на отчетно-выборном собрании с критикой Калугина выступить. Так, мол, и так — запустили ферму руководители; поросят разбазарили. А я тебя поддержу, тоже словечко молвлю.

Александра усмехнулась:

— Ты что же, Ефим, хочешь сухим из воды выйти? Я, мол, не хозяин над фермой, знать ничего не знаю.

— Всем головы сносить все равно не будут. Кому-то и оставят. А нам с тобой с новым председателем еще работать придется — вот и надо с ним поладить. — И Ефим обратился к вошедшему Гошке: — Почитал бы я, какие у тебя там фактики записаны. А потом бы для пользы дела начальству все и высказал...

Гошка с недоумением покосился на мать: с чего это дядя так заговорил?

Александра молчала.

— Конечно, если секреты какие, тогда не настаиваю, — заметил Ефим.

— Никаких секретов, — сказал Гошка и, достав из портфеля дневник, протянул дяде. — Возьмите, если нужно...

Заметив, что брат собирается уходить, Александра вновь завела разговор о кормах.

— Да, задачка, — почесал в затылке Ефим. — Я уж председателю все уши прожужжал: поросята, мол, с голодухи скоро клетки грызть будут. А запасов в колхозе никаких, хоть у соседей побирайся...

— На Малой Гриве сено должно быть, — напомнила Александра. — Еще летом там стог сена сметали.

Ефим замялся:

— По-моему, его уже давно вывезли да коровам скормили.

— А все же посмотреть надо, Ефим, может, где забытое какое лежит...

— Ладно, поищем, — согласился Кузяев. — Я вот Митьке поручу. Пусть пошукает по округе.

— Зачем же Мите одному искать? — сказала Александра. — Пусть Гошку с Никиткой прихватит. Втроем-то они больше увидят...

Вернувшись домой, Ефим дал наказ сыну, рослому ушастому пареньку, отправляться искать сено.

— Да где ж я его найду? — удивился Митька.

— А ты постарайся, спроворь. Мало я тебя учил.

— Ладно, поищу, — пообещал Митька.

Он не очень был доволен таким поручением, но отказаться не мог — отец не любил, когда ему возражали. Правда, если постараться да сделать как надо, отец, конечно, не поскупится и щедро оделит деньгами на гостинцы.

На другой день Митька, Гошка и Никитка отправились разыскивать сено.

— Ну, команда хрю-хрю, поросячьи хвостики, чего мы втроем делать-то будем? — насмешливо спросил Митька, когда ребята выехали на лыжах за околицу.

— Мамка сказала, что по всей округе искать надо. По лугам, по лесным полянам.

— Только давайте не скопом ходить, а каждый сам по себе. Это вам не лыжная вылазка. Я вот с Поповой балки начну. — И Митька заскользил в сторону оврага.

Гошка с Никиткой посмотрели ему вслед.

Странный и непонятный был этот «дядя Митяй», так звали в деревне младшего Кузяева за его рост, широкие плечи и увесистые кулаки.

Насмешливый, упрямый, он смотрел на всех с недоверчивым прищуром, разговаривал с ухмылкой и почти никогда ни в чем не соглашался с ребятами.

Придумает Гошка с товарищами какую-нибудь хитроумную военную игру — бой за высоту Безымянную или форсирование реки с полной боевой выкладкой, как Митяй тут же высмеет его:

«Это песчаный-то бугор за фермой — высота? Да туда все, кому не лень, по нужде бегают. А реку, — чего ж ее вплавь форсировать, когда можно на плоту переехать!»

А то соберутся мальчишки поиграть в футбол за околицей, а Митяй твердит свое:

«В такую-то жару да мяч гонять! Лучше уж в тенечке полежать или в малинник к кому забраться».

В пионерском отряде Митяя считали бирюком, единоличником. На сборы звена он ходил редко, да и то всегда с какой-нибудь поделкой: то плел корзину из прутьев, то вырезал на палке какие-то замысловатые фигуры и так мусорил в классе, что потом сторожиха жаловалась учителям на все звено.

Не любил Митяй ни дальних экскурсий, ни коллективных походов в кино, ни лыжных вылазок, ни субботников по сбору металлолома и удобрений.

«Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, — обычно отговаривался он. — А в кино я побольше вашего бываю. Я механику коробки с пленкой помогаю таскать, так меня без всякого билета пропускают».

Когда же Митяя начинали упрекать за отрыв от товарищей, он только усмехался, а на следующий день привозил на школьный двор полную тележку золы или прикатывал тяжелое чугунное колесо.

«Ну что, хватит или еще раздобыть?» — спрашивал он, а потом выяснялось, что золу Митяй отобрал у малышей, а чугунное колесо укатил из колхозной мастерской.

На сборах пионеры частенько заводили разговоры о помощи колхозникам на фермах, в саду, в поле.

«Вы тут решайте, а я пошел, — поднимаясь, говорил он. — У меня поважнее дела есть».

Что это за «дела поважнее», ребята узнавали, когда видели в лесу обломанные ветки черемухи, ободранные стволы лип и дубов, выкошенные участки травы на колхозном лугу.

...В этот день Гошка с Никиткой объехали на лыжах все заречные луга, осмотрели лесные поляны, побывали на Малой Гриве, но ни одного стога сена так и не обнаружили.

— Зря посылала нас мамка, — вздохнул Гошка. — Значит, вывезли все сено...

К сумеркам приунывшие мальчишки вернулись в Клинцы и столкнулись у правления колхоза с Митяем. Тот похвалился, что ему повезло: он нашел на Малой Гриве стог сена.

— И мы там были, — удивился Гошка.

— Были, да ничего не нашли, — усмехнулся Митяй. — Значит, искать не умеете. Глаза разувать нужно... — И он снисходительно похлопал ребят по плечу. — Ладно, не кисните. Завтра со мной сено возить будете — вот и отличитесь!

На другой день, получив на конюшне подводу, мальчишки поехали на Малую Гриву. Лошадь с трудом пробиралась заснеженным лесом и к стогу с сеном подойти не смогла: мешала глубокая канава. Пришлось мальчишкам таскать к саням сено охапками. Вернее сказать, увязая по колено в снегу, сено таскали Гошка с Никиткой, а Митяй укладывал его в сани, все к чему-то прислушивался, поглядывал по сторонам и поторапливал своих помощников:

— Жми, команда хрю-хрю, показывай свою прыть!..

Сена набралось три воза. Два из них мальчишки привезли и свалили около свинофермы еще засветло, а последний, третий воз навьючивали в сумерки.

В Клинцы они въехали, когда уже совсем стемнело.

— Ой, мне же домой надо! — вдруг спохватился Никитка. — Наверное, мамка ищет...

— Иди-иди, — кивнул ему Митяй. — Управимся и без тебя.

Пошатываясь от усталости, Никитка побрел к своему дому, а Митяй, проехав еще немного по улице, вдруг потянул за правую вожжу и повернул лошадь к избе Шараповых.

— Ты куда заворачиваешь? — удивился Гошка. — На ферму же прямо надо.

— Да к вам еду, к вам, — пояснил Митька. — Вам же сено для коровы нужно.

— Ну и что? — не понял Гошка.

— А то... Сейчас половину воза у вас во дворе свалим, остальное я к себе домой отвезу.

— Да ты в уме?! — вскрикнул пораженный Гошка и с силой потянул за левую вожжу. — Сено же для поросят!

— Вот недотепа, — фыркнул Митька, дергая за правую вожжу. — Этот же воз нам с тобой вроде как премия за усердие... Куда хотим, туда и везем.

— Поворачивай, говорю, к ферме!

— Голова с дыркой... вам же добра желают.

— Не надо нам такого «добра»!

Лошадь, не зная, какой вожжи ей слушаться, замотала головой, потом остановилась и затопталась на месте.

Мальчишки, привстав на колени, толкали друг друга плечами и продолжали дергать за вожжи — один за правую, другой за левую.

Митька, наконец, пересилил, и лошадь вновь побрела к дому Шараповых. Тогда Гошка спрыгнул с воза, взял лошадь под уздцы и завернул ее на дорогу, ведущую к ферме.

— Ах, ты вот как! — Разъяренный Митяй сполз с воза и бросился к Гошке.

— Не подходи! — предупредил его Гошка. — Кричать буду. Людей позову!

Митька оглянулся. По дороге от колодца с ведрами на коромыслах шли две колхозницы.

— Балда, лоб чугунный!.. — сплюнув, выругался Митька. — Ну и кормите корову соломой, сидите без молока. — И он зашагал к дому.

Гошка перевел дыхание и, держа лошадь под уздцы, повел ее к ферме.